Андрей Хуснутдинов - «ДАНАЙЦЫ». Роман

Фотограф Siyan Ren

© Андрей Хуснутдинов, 2018

© Siyan Ren, фотографии, 2018

ISBN 978-5-4474-0664-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По джентльменскому договору между автором и человеком, сообщившим ему о существовании Проекта и предложившим использовать свой рассказ для «беллетризованного изложения», роман – буде таковой состоится – не должен быть препровожден комментарием. Условие это следовало за целым рядом других. В число их Свидетель (назовем его так) заносил свое право изымать из текста куски, которые покажутся ему либо чересчур коррелирующими с действительностью, либо не связанными с нею вовсе. Однако достопамятный день 12 апреля 20…1 года, сведший за праздничным столом автора и Свидетеля, оказался единственным днем, когда они видели друг друга. Год спустя, 12 апреля 20…2 года, Свидетель позвонил автору с вопросом о «продвижении» текста, а так как автор к тому времени успел благополучно забыть застольную беседу (да и, по правде говоря, не сразу мог вспомнить звонившего), разговор тем и кончился. И если бы не ясные нотки облегчения, явившиеся в голосе Свидетеля после того, как он узнал о состоянии дел с беллетризованным изложением его «пьяного бреда», если бы не поспешность, с какой стал прощаться, – кто знает, быть может, не было бы и романа. Но роман вот он.

Метод письма, volens-nolens заданный требованием не слишком соотноситься с реальностью и не слишком бежать ее, оказался плодотворным, но некоторые вещи поэтому не вошли в роман. Угодило под нож – как «чересчур соотносящееся» – упоминание о том, что ЭПАС, совместный полет «Аполлона» с «Союзом-19» в июле 1975-го, был всего лишь пробным камнем Проекта. Вытравлены малейшие намеки на то, что информация о подоплеке Проекта, просочившаяся в западную печать, вылилась в критику не самого Проекта, но американской лунной программы, якобы фальсифицированной. Кстати, именно существованием Проекта Свидетель объяснял сворачивание Советским Союзом подготовки пилотируемого полета к Луне – на то был секретный пакт с НАСА. Гагарин, всю жизнь грезивший Луной и незадолго до катастрофы в 1968-м вдруг заговоривший о полете на Марс, погиб только потому, что отказался участвовать в Проекте. Его смерть Свидетель связывал с убийством Кеннеди-младшего в том же году, – оговариваясь, однако, что это его личная версия, которая требует уточнений.

И последнее. Сейчас, по прошествии времени, у автора вызывает легкую оторопь тот факт, что один человек – женщина – мог спутать карты военным, но даже сейчас автор не подвергает сомнению подлинность события, столь безответственно переложенного ему Свидетелем. Да, впрочем, это и не его, автора, дело.

Timeo Danaos…

С самого детства мне везло в том, что называется быть виноватым без вины. С самого детства я привык к тому, что если у кого-нибудь из моих друзей – или недругов – оказывался расквашен нос, я узнавал об этом нередко из тех же уст, что предъявляли мне обвинение в содеянном. При всем при том у меня не было репутации хулигана. Или, напротив, я не был настолько безволен, чтобы ходить в козлах отпущения. Это было что-то вроде судьбы.

У нас в университете рассказывали такую историю. Одна студентка вышла замуж за человека, которого убили на следующий день после свадьбы. Время спустя погибший муж стал являться ей во сне. Несчастная обращалась к врачам, но те либо прописывали ей лошадиные дозы снотворного, либо называли кошмары «естественной реакцией». Она завела себе нового друга, она пыталась спать при включенном свете, пыталась не спать вообще – все без толку. И вот однажды погибший жених назначает ей свидание. Условия таковы: на другой день она должна прийти в определенное время к известному месту, где он будет ждать в черном костюме, с букетом роз. На следующий день она пересказывает этот сон подругам, которые, конечно, советуют ей никуда не ходить и даже заявляют, что никуда не пустят ее. Однако незадолго до назначенного часа она убегает от них. Она ловит такси и едет на свидание. У нее истерика. Она отпускает машину недалеко от условленного места и бежит через дорогу, где гибнет под колесами грузовика. Одни очевидцы трагедии – а это чуть не половина университета – божатся, будто бы видели в толпе кого-то в черной паре, с букетом роз, а другие – вторая половина – утверждают, что черный автомобиль, послуживший орудием несчастья, якобы принадлежал цветочнику и перевозил розы.

История эта отдает мистификацией, однако я склонен верить ей. Несмотря на то, что, как затем выяснилось, речь в ней идет о моей жене.

С Юлией мы познакомились много позже. Историю эту она знала не хуже моего. И не меньше меня была удивлена, когда незадолго до старта один из моих университетских приятелей – ее однокурсник, не знавший, впрочем, что мы женаты – в телефонном разговоре открыл мне имя несчастной вдовы.

– Тебя сбивала машина? – спросил я ее.

– Нет.

– Ты была замужем?

– Нет.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет. А ты?

А я понимал: судьба.

О чем-то таком, кстати, нас предупреждали психологи. В том смысле, что за полгода до старта психика наша начнет выбрасывать коленца. Но кто же знал, что будет этот дурацкий телефонный звонок? А за свою психику я был спокоен. Не говоря уже о Юлии. Единственной нашей причудой следует признать мысли о покупке дома. Дома, который останется ждать нас на Земле все двадцать лет. Но, во-первых, те же психологи поддержали нас; во-вторых, решалась проблема наших выходных; в-третьих, мы, наконец, могли начать тратить наш космический гонорар. Теперь в выходные мы садились в машину и ехали на поиски Дома. Как правило, мы ехали на побережье. Как правило, ничего подходящего не было, мы останавливались в какой-нибудь пустующей гостинице, гуляли по мертвым пляжам, покупали янтарные поделки, и, в общем, неплохо убивали время.

*

Тот – наш – дом мы нашли случайно. У машины спустило колесо, а в багажнике не оказалось нужного ключа. Разделявшая сосновую рощу дорога была пустынна. Охрану тогда уже не посылали за нами – от кого нас тут было охранять? Метрах в десяти позади нас к шоссе примыкала неширокая просека, мы проскочили ее. Я дал задний ход и свернул на нее.

Вглубь рощи уходила грунтовая дорога. Обочины поросли волчьей ягодой. К старой сосне была приколочена заветревшаяся фанерная стрелка. Сам дом – красного кирпича, о двух этажах, с узкими окнами и оцинкованной четырехскатной крышей – прятался за вересковым холмом, под сенью могучих кленов. Все пространство вокруг него, словно пролившейся краской, было заполнено багряно-золотой листвой, и после однообразного мельтешения сосняка это представлялось каким-то озорством, чудом. Тут же, в застывшей огненной гуще листопада, тонул белый бельведер и пара шезлонгов.