Айзек Азимов - ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести)

Поспешив в гостиную, Дэвид поискал и нашел коробку с цветными мелками, засунутую глубоко в ящик для игрушек. Вернувшись на кухню, он вытащил мелки из коробки и начал работу. Сначала он нарисовал маме черные, неправильной формы очки, длинные, спадающие вниз усы и наконец замечательный красный нос, прямо как у Деда Мороза. Она по-прежнему не шевелилась. Очевидно, она оценила шалость, Дэвид не мог понять, как это ей удается не смеяться, ведь мел должен был щекотать нос.

Дэвид открыл ящик стола и потянулся за овощным ножом, который ему обычно запрещали трогать. Коснувшись его, он оглянулся и увидел, что невидящие глаза наблюдают за ним. Он почти слышал, что мать не велит ему трогать нож. Но он взял его. Возвратившись назад, он потрогал руку матери и провел острым, зазубренным краем ножа по коже. Плоть разошлась, обнажив мышечную ткань и сухожилия. Дэвид бросил руку и нож, не зная, смеяться ему или плакать. Игра была нечестной. Он был озадачен и напуган. И когда он вновь увидел тусклый таинственный глаз, уставившийся на него, им овладело раздражение. С криком и плачем он схватил нож обеими руками и воткнул его в этот противный глаз. Нож торчал в раздувшемся глазном яблоке, добавляя последний штрих к этой несуразной картине.

Когда Дэвид почувствовал, что тело матери начинает холодеть, и заметил, что ее обыкновенно розоватая кожа приобретает странный голубоватый оттенок, он начал удивляться. Он размышлял. Он смутно вспомнил, что когда-то что-то слышал, но еще не мог найти этому определения. Вдруг он перестал плакать, высморкался, убрал непослушные волосы со лба и пошел в гостиную. Он сделал открытие. Он все понял.

Когда мистер Тэйт пришел с работы, Дэвид ждал его. Мальчик поднялся, улыбнулся и сказал своему отцу с абсолютной уверенностью, с неоспоримой убежденностью: «Мама умерла!»

(Перевод А.Сыровой)

С лужайки, окруженной высокими прямыми соснами — темными расплывчатыми силуэтами при свете луны, — можно было отчетливо разобрать голоса родителей, находившихся у небольшого озерца. В уши двенадцатилетнего Джерида, который сидел посреди лужайки на старом пне, помимо воли врывались их крики, без всякого стеснения вспарывающие тишину спящего леса.

— Знаешь, Герта, — говорил отец, — именно тебе приспичило навестить своего брата.

— Точно так же, как и тебе загорелось познакомиться с его молодой женой, — тут же возразила мать Джерида. — Но ты обещал, что мы переночуем в мотеле. Мне вовсе не улыбается провести ночь в этой глуши, на заднем сиденье машины!

— Во-первых, не обещал, а предлагал, а во-вторых, если бы мы сняли номер в мотеле, то не на что было бы позавтракать.

— Мог бы сразу доехать до самого дома Арти, а не отдыхать каждые полчаса, как будто трое суток не спал.

— Отлично! Значит, я прохлаждающийся бездельник! До дома Арти еще шесть часов езды. Если бы ты умела как следует водить и хоть иногда сменяла меня, то…

Джерид вздохнул и попытался отвлечься от их ругани, которая не прекращалась между родителями сколько он себя помнил. Мальчик окинул взглядом стройные сосны, обступившие его, будто старшие, все понимающие братья, потом запрокинул голову и стал рассматривать кроны деревьев, которые, казалось, подпирали собою звездное небо.

— Возьмите меня к себе, — прошептал он. — Пожалуйста.

Джерид не помнил, сколько времени он так сидел. Из оцепенения его вывели крики родителей, хватившихся своего сына. Джерид неохотно отозвался и пошел к машине, чувствуя, что покидает место, где ему хотелось бы остаться навсегда.

— Где ты пропадал? — накинулась на него мать, как только мальчик подошел к костру. — Вечно тебя не дозовешься, когда нужно работать.

— Вы здесь не нужны, — вдруг произнес Джерид, возбужденный от желания объяснить им что-то важное.

— Что?! Что ты сказал?

— Ты не нужна этим деревьям, мама, и ты, папа, тоже. Вы из другого мира. И он тоже. — Джерид указал на четырехлетнего Томми, который сидел у подножия сосны и отрывал куски коры.

— Прекрати! — прикрикнул Джерид на младшего брата, будто тот сдирал кожу с него самого. Он взял Томми за руку и оттащил его от дерева. В следующий миг отцовская затрещина сбила его с ног, и перед глазами поплыли круги.

— Ты что о себе воображаешь? — завопил отец. — Ну так знай, что будешь сегодня ночевать снаружи, понял!

— Прекрасно, — ответил Джерид изумленным родителям. Он уселся на мягкий ковер из сосновых ветвей рядом с деревом и стал нежно гладить пальцами место с содранной корой…

— Не знаю, что с ним случилось, — жаловалась Арти мать, в то время как Джерид нервно переступал с ноги на ногу рядом с ней. Арти, строительный подрядчик по профессии, недавно женился на высокой привлекательной блондинке с немецким акцентом, которая, как прочли в его письме родители, не переносила детей. Пока Джерид исподтишка изучал жену Арти, удивляясь, как это взрослый может не любить ребенка, даже не увидев его, мать мальчика продолжала говорить:

— Ему нравится читать книги. Уж я и прятала их, но, видно, он прирожденный мечтатель.

— Ему нужно поработать, — перебил отец. — Собираюсь устроить его в свой офис на неполный рабочий день.

Тут вмешалась Грета, тетка Джерида:

— Неестественно в его возрасте так много читать и мечтать о несбыточном. Или не переносить, когда взрослые люди обсуждают ребенка в его присутствии, — она рассмеялась, глядя на него.

Джерид тоже посмотрел на нее. Впервые взрослый, хоть и не точно, но угадал, что чувствует ребенок. Когда все разошлись, он остался наедине с тетей.

— Пошли в сад, малыш, я покажу тебе свои цветы. Там еще растет росянка, которая ловит мух.

Пока тетя объясняла ему, как мухи попадают в западню, Джерид внимательно рассматривал ее гладкую кожу, золотистые, заплетенные в косы волосы и подумал, что она самая лучшая женщина на свете.

— Мне нравятся больше деревья, чем цветы, — признался Джерид, когда они сели на скамейку в саду. — Цветы красивые, но живут недолго. А деревья старые, как горы, как Бог.

— Ты часто думаешь о Боге? — спросила его Грета, улыбнувшись и слегка сжав руку.

— Иногда. Когда я стараюсь представить, на что он похож, то думаю о звездах. А прошлой ночью я первый раз ночевал прямо в лесу, среди сосен, и они тоже были похожи на Бога. Вы знаете, ведь они разговаривают между собой! Про себя я называю их древесными людьми.

— Да? А о чем же они разговаривают?

— Это невозможно выразить словами, кроме того, что вам становится очень хорошо; хотя поначалу немного пугает, потому что их язык не похож на наш. Они говорят, как им нравятся или не нравятся люди.