Сборник - Звёздный десант

Теперь Надар выглядел испуганным:

– Не говори так! Я знаю, какая магия может делать такое. Темная! Страшная! Запрещенная. Забытая. Ни элива, ни варды, ни тороки не могут делать этого. Говорят, это умеют холин – грязная, темная магия, убивающая все живое. Или порождающая грязную, темную жизнь.

Ал вспомнил армады кораблей, пожирающих целые астероиды и сжигающие поверхности планет, вспомнил лаборатории по выращиванию геконов, вспомнил Свободную Республику Толл, с ее бедными кварталами и правителями-деспотами, и бесконечные войны за все на свете.

– Да, Надар, похоже, ты прав. Такая магия меня и создала.

Надар немного отодвинулся, а затем с новой надеждой проговорил:

– Но я не вижу в тебе темной магии. Я не могу творить ее, но могу понять, когда кто-то наполнен ею – ты не наполнен ничем.

– Ну, значит, это была другая магия. Никакая. Магия ничего. Давай спать. Мне завтра уходить.

Роса еще не высохла на траве, птицы переливались звонкими трелями, лес просыпался, наполненный радостными звуками и запахом утренней свежести. Ал шагал по хорошо утоптанной дороге. Рядом, подстраиваясь под его широкий шаг, шел Надар, временами переходя на бег.

– Куда ты так спешишь? Давай идти медленнее. Я не могу идти так быстро.

– Я хочу побыстрее убраться отсюда. А ты сам напросился. Я вообще не понимаю, как ты ушел. Ты же вассал Энола!

– Я не вассал Энола! Это Энол думал, что я его вассал! Просто, я так давно служил у него, что он решил, что я принадлежу ему.

– А это не так?

– Не так! Законнорожденный элива является вассалом своего господина. Он – лист Древа, или Цветок – если повезло – и служит ветви. Но не полукровка. Мою мать лишили положения Листа Древа, когда она родила меня, потому и я не принадлежу к какой-либо из ветвей.

– Хм… А в голове у Энола я этого не видел.

– Энол не интересуется жизнью своих слуг. Десять лет назад я вернулся из Галинтана в Священный Лес, и попросил протекции у Ованавы Лавана – бывшего мужа моей матери и Опоры Листьев одной древней ветви. Не главного ствола, но все же, достаточно влиятельного. Он отправил меня к Тодану Элава, а тот отдал меня в служение Энолу.

– Взял, отдал, передал. Тут то же дерьмо, что и у нас. Вот поэтому я и не хочу тут оставаться. А ты чего за мной увязался?

– Ты чужой в этом мире – я тоже чужой. Чужой для холин, грязный полукровка для элива. Я не могу творить эливийскую магию и не могу сойти за своего у холин – я везде чужой. А ты мне нравишься. И ты идешь к Вратам. Я всегда хотел побывать у Врат. Но… Говорят, это гиблое место – самому лучше не ходить.

– Нравлюсь? Хм… Ну, ты мне тоже нравишься. Значит, идем вдвоем. Только все равно шевелись. Пока не отойдем от этой заставы хотя бы на пять километров, я не успокоюсь.

– Пять… чего?

– Иди давай. И не болтай, а то уже запыхался.

Торокские сапоги размеренно ударяли в утоптанную землю, рядом, временами сбиваясь с ритма, мягко шлепали изящные сапожки эливийской работы. Солнце стояло высоко, день был жарким, и путники молчали от лени и усталости. Наконец Надар не выдержал:

– Ал, а ты знаешь, куда идти? Ты дорогу к Вратам знаешь?

– Ну, в общих чертах. Энол ходил в те края не раз, так что, до границы Священного Леса я дорогу знаю прекрасно, а дальше – примерно. По карте, которую он видел у своего дяди.

– И долго туда идти?

– Тодан упоминал в разговоре с Энолом, что путь занимает две недели хода.

– Ну, не так и далеко…

Ал стал размышлять над сказанным. Неделя у элива имеет десять дней. При этом каждый день называется так же, как и пальцы – Цепкий, Лишний, Средний, Ловкий и Сильный. Плюс добавка: «левый» и «правый». То есть, шестой день недели будет – «правый цепкий». Существа, менее склонные к пафосу, давно бы заменили названия на что-то покороче, но элива, видимо, никуда не спешили. В каждом месяце ровно три недели, а в году – двенадцать месяцев. Ровно. И сутки тут длятся дольше стандартных, процентов на 15. Длинные тут дни. Все эти соотношения снова наводят на размышления. Год, длящийся ровно 360 дней, двенадцатеричная система, смешанная с десятичной. И если десятичную можно было пояснить строением тел элива, то двенадцатеричная никуда не укладывалась. Хотя вот она – в движении местных луны и солнца. Ал читал, что когда-то на Праматери так же существовала привязка к двенадцатеричной системе. Слово «дюжина» сохранилось в его языке до этого времени. И это так же наводило на размышления, как и некоторые виды растений, которые он уже видел здесь. Березы, то есть турнавы по-эливийски, – это точно березы, еще дубы – выше и крупнее тех, которые он видел на разных планетах, немного иные листья или желуди, но это точно дубы. Человечество тащило за собой свою экосистему, зачастую уничтожая местные виды, и потому растений, увезенных еще с Праматери, было вдосталь на каждой планете, где жили люди.

– О чем ты задумался, Ал?

– О странностях. Слушай, как вы пользуетесь всеми этими «левый лишний», «правый сильный».

– А мы и не пользуемся. Это Опоры Листьев да Цветы так говорят. А простые элива, тем более полукровки, как я, просто говорим «первый», «второй», «десятый»…

– Значит, есть расслоение в обществе элива?

– Конечно, есть! Есть знатные и богатые, а есть и бедные элива. Есть и вовсе бесправные…

– Ты про эриса? – Надар, дернулся и по привычке оглянулся по сторонам.

– Ну да. Про них не говорят вслух.

– Предатели расы, гнилые листья – существа, которых следует убивать и уничтожать без сожаления, – так Энол думал. Так ему говорили все его родичи.

Надар занервничал, и заозирался по сторонам.

– Что с тобой? Почему ты так нервничаешь? Что такого в этой теме?

– Давай выйдем к реке, или на какую-нибудь большую поляну. Отдохнем.

Ал понял, что его спутник боится продолжать разговор в лесу, среди деревьев, и решил не накалять обстановку.

– Там, впереди, если немного повернуть влево, можно выйти к Тавилоне. Идем.

Сделав небольшой крюк с дороги, путники вышли к Тавилоне – притоку Оалавы. Река была гораздо меньше той, где свалился с небес десантный бот, но так же чиста и полноводна. Надар с интересом наблюдал, как Ал достал из тубуса на поясе несколько мелких предметов, вырезал из куста орешника длинный прут, и соорудил удочку. Фабричные крючки и леска, которую он пытался порвать, но лишь порезал себе палец, привела его в восторг.

– Эх, жаль, я не могу творить магию. А то бы приманил рыбу.

– Не обязательно – и так поймаем, – Ал нацепил на крючок шарик химического атрактора, и затем еще насадил жирного червя. – Эта штука работала во всех водоемах, где я рыбачил, думаю, ваша и рыба его тоже полюбит. Не очень спортивно, конечно, но зато результат гарантирован.