Сборник - Звёздный десант

– Не сейчас, Энол, – жестом остановил его Тодан.

Энол вспыхнул, но дисциплина взяла верх, и он, склонив голову и прижав руку к груди, отступил назад: «Слушаюсь, опора листьев».

Не успела еще захлопнуться дверь, как послышался недовольный шепот Цветка: «Вот как, значит… А приветствовать Цветок Древа, как положено, он не умеет!»

Двое стражников в сверкающих золотом доспехах закрыли за вошедшим гостем двери. Каждый из них держал руку на рукоятке меча в изукрашенных драгоценными металлами и камнями ножнах: личная стража военачальников вооружалась на славу. Эливийские рунные мечи из «лунного серебра» с наложенными на их клинки заклятьями были великой ценностью, и не зря: в тренированных руках такой меч запросто перерубал торока в боевой броне пополам. В дальнем конце довольно обширного помещения возвышался трон воеводы – горный дуб, резьба, золотые вставки, каменья. Слева – кресло поменьше, но так же вычурно украшенное – место для полноправной супруги Тодана, Ивалы Элава – Лона Ветви Элава. Справа же, немного в отдалении – кресло для дочери правителей Ветви – Аоны. Перед креслами установили стол, накрытый как для приема высоких гостей, что говорило о высоком статусе, который пришелец получил в глазах местной знати. Однако два лучника с заговоренными стрелами, стоящие за троном, могли очень быстро внести поправку в этот статус. Про меченосцев тоже не следовало забывать.

Хозяин торжественно проследовал к своему трону, и величественным жестом указал на массивное резное кресло за столом напротив, приготовленное для гостя. Высокая прямая спинка, сидение, имеющее уклон назад, высокие перила – из него нелегко выскочить, большая масса – его нелегко откинуть назад… по меркам элива – все это сильно настораживало.

– Что ж, гость Ал-с-небес, расскажи нам, с чем ты прибыл в наш Священный Лес? Что привело тебя, и чего ты ищешь?

Имей Ал больше времени, он бы глубже покопался в кристалле, но нельзя же перетащить всю память другого человека в свою голову: так можно раствориться в чужой личности. Да и времени не было. И потому знания о мире, с которым сейчас придется столкнуться, были не только однобоки, но и фрагментарны. Манеры, голос, жесты знатного элива – все это было знакомо из памяти Энола – непонятны были мотивы и интересы, непонятны были отношения с правящим братом, а значит, следовало ожидать грязных предложений и намеков. Ожидать можно было вообще чего угодно.

– Тебе не стоит быть таким настороженным. Ты можешь убрать свое оружие, ведь оно явно мешает тебе. Мы чтим законы гостеприимства, это значит, что всякий добрый человек находится под защитой Священных Законов в этом доме.

Маячок тревоги сработал в голове. Привычка анализировать выражения, препарировать фразы и искать скрытые смыслы сработала подсознательно, и уже к концу высокопарной фразы, Ал отметил, что воевода не дал гарантий лично ему, а ограничился общими определениями, к тому же употребил слово, которое означало «человек» в том смысле, в каком говорят о представителе своего вида. Иными словами, Тодан сказал, что под защитой закона находится добрый элива , коим гекон никак не является.

Оба его сердца потихоньку начали разгоняться, гормоны-усилители разливались по телу, адреналин наполнял буферную железу, готовясь поступить в кровь в нужный момент. Будто-бы не решаясь нагло сесть в кресло, Ал примостился на краешке, крепко уперев ноги в пол.

Элива выразительно смотрел в глаза чужаку, ожидая, пока тот положит автомат на край стола. Его лучники подняли руки к колчанам. Бесшумно (не для гекона) подошла служанка, наполнила бокалы и, глядя в глаза гостя, грациозно положила его оружие на поднос, который затем поставила на резную подставку недалеко от стола. «Или разоружайся, или станешь врагом» – вот что говорил этот спектакль. Воевода улыбался, поднося высокий бокал из прекрасного вардского стекла к губам, но глаза его, пронзительно зеленые и чистые, излучали настороженность и угрозу.

– Триста лет царил мир над кронами Священного Леса. Триста лет спокойной жизни для Листьев Древа. Жизни настолько беззаботной, что многие молодые элива не знают, как выглядит кровь торока на лезвии меча, не видели пламени, пожирающего кроны Священного Леса. Триста лет… Варды соблюдают границы, холин заняты своими грязными делами, даже тороки лишь иногда беспокоят нас мелкими набегами, не в силах зайти даже на опушку леса, – вождь пригубил вино, не сводя взгляда с гостя, – и вот, некоторое время назад, мы узнаем, что варды вдруг оснащают свою армию новым оружием, у холин снова война за создание Империи, а тороки по зову Роррага снялись с веками насиженных мест, и собирают свое Великое Собрание. И тут на наши головы сваливаешься ты. Случайность? Воля Судьбы? Или чей-то умысел? – последние слова элива произнес с нажимом, резко поставив бокал на стол.

– Ты украл душу моего сородича! – Внезапно рявкнул хозяин.

– Я не крал…

«А вот теперь дело плохо» – хитрый элива задал вопрос по-торокски, а гекон, получивший знание языков пакетом, просто понял вопрос, и поспешил ответить.

– А-а-а, я так и думал! Грязный уродливый торок! Шпион, убийца Священного Леса! Тебе придется рассказать, какие мерзкие планы вынашивает Рорраг! Или ты узнаешь, что такое страдание.

Тодан поднялся на ноги, и, плавно передвигаясь вдоль края большого стола, стал подбираться к автомату, а стрелы его охранников нацелились точно в грудь Алу. Чуткие уши гекона улавливали передвижение воинов за спиной, в ноздри ударил запах пота и адреналина противников.

– Я наслышан о твоем смертельном оружии, торок, но тебе не достать его. Ты можешь подчиниться мне добровольно, или я заставлю тебя силой служить мне.

– Я не хочу ссориться с вами, Опора Листьев, я пришел с миром. Но не стану подчиняться и служить. Я не служу никому! Больше я не служу никому, но тридцать лет я убивал, крушил и калечил по приказу других людей. Я умею это делать, и не советую ссориться со мной, Опора…

– Тридцать лет, – насмешливо произнес воевода, – эти воины служат у меня по двести! – он подошел к подставке, и взял с подноса автомат, наставив его на Ала. – Что же ты будешь делать теперь?

– Вы-жи-вать!

Пальцы лучников начинают разжиматься, мечи скользят в ножнах воинов, подступающих к креслу. Тодан медленно давит на курок. Бокал с вином, брошенный геконом, летит влево. Обманное движение вправо. Лучники колеблются, рассчитывая упреждение, сбитые с толку этими движениями, а Ал уже бьет в землю мощными ногами, выгибаясь дугой назад, и одновременно закидывая руки за голову. Зеленый громила должен был дернуться вперед, или попытаться уйти вбок, через перила – так сделал бы любой в его положении – но стрелки никак не ожидают такого от своей мишени. Огромное и при этом стремительное тело совершает сальто назад прямо из сидячего положения – стрелы жужжат, пронзая спинку кресла, и не задевая его – руки удивленных лучников тянутся за новыми смертоносными жалами и не успевают, не успевают… Тодан давит на курок – глаза его округлены от недоумения. Тренированные ноги гекона готовятся к встрече с полом, а пальцы рук уже крепко сжимаются вокруг резной спинки кресла. Ал скользит назад, приседая и одновременно раскручиваясь вправо, тяжелое кресло срывается с места навстречу ногам золотого мечника. Хруст. Воин еще переворачивается в воздухе, не осознав, что ему уже не на чем стоять, а дубовый таран уже догоняет вторую жертву. Снова хруст. Этому должно повезти больше: его ноги просто двинулись на встречу с красивым лицом их хозяина. Кресло летит дальше – грохочет, отводит внимание. А гекон уже перекатывается под стол, и стрелы пролетают над его головой. «А ребята-то шустрые». Подхваченный в перекате бокал запущен в лицо правому лучнику, а живая пружина распрямляется прямо с пола влево, и левый лучник, только успевший наложить на тетиву третью стрелу, уже падает с перебитым горлом. Его напарник, уворачивается от бокала, отходит, пытается прицелиться, но зеленая тень быстрее – вырывает лук, ломая запястья – твердый, как камень, лоб с хрустом вбивает нос стражника тому в лицо, и тут же тяжелый кулак влетает под дых.