сhuch - Пино Кобато. Alma mater

Содрать с себя кожу человека – для Хайдеггера оказалось плевым делом по сравнению с его бесконечными попытками вытравить человечность. Как ни пытался Хайдеггер оттереть человеческие ошметки со своей квантовой сущности, как ни купался в квантовом неглиже в реликтовых излучениях, все было тщетно: всяк встречный и поперечный в этой части галактики, едва завидев Хайдеггера знал абсолютно точно, что тот – людоед. Хотя, если верить разумному существу четвертого типа, понятие «людоед» в квантовом языке отсутствует, так как нулевой тип разумности, который закреплен за человечеством, соответствует животным с групповым интеллектом вроде муравьев, термитов, пчел, которые не могут быть употреблены в пищу по причине незрелости (ядовитости) их квантовой сущности. Однако квантовая близость с такими существами уже возможна, хотя и порицаема разумной общественностью. Поэтому «людоед» на квантовом означает что-то среднее между «скотоложец» и «некрофил». И преданный квантовому остракизму Хайдеггер наконец признал, что людишки очеловечили его самым бесчеловечным образом.

Затаил ли обиду Хайдеггер на людишек? Возможно некоторые Академики так и полагали, но Хайдеггер был во всех отношениях исключительным существом и после недолгих размышлений пришел к выводу, что лучшая награда человечеству за все, что оно с ним сотворило – это муки совести, с которыми не сравнится ни одна пытка. Однако осуществить задуманное в одиночку было не под силу даже для разумного существа второго типа, поэтому Хайдеггер, оправдываясь перед Академией своим стремлением ускорить процесс обучения, привлек в качестве Педагогов подобных пожирателей, вроде Ясперса и Гекаты, которых нашел на задворках цивилизации первого типа. И адская машинка завертелась, хотя и с некоторой пробуксовкой, поскольку Лейбниц, которого Академия навязала Хайдеггеру в качестве завуча, периодически вставлял палки в колеса, хотя и негласно поддерживал его в стремлении сохранить человеческий статус-кво.

В дверь директорского кабинета кто-то настойчиво колошматил. Хайдеггер вздрогнул, нехотя привел себя в надлежащий вид и хриплым голосом позволил неизвестному войти. Через мгновенье толстый и добродушный Лейбниц уже лебезил перед Хайдеггером, рассказывая обо всем, что могло того заинтересовать. Однако Хайдеггер, лениво потягиваясь, пропустил мимо ушей сплетню о Гекате и Ясперсе, которые крутят роман и подумывают сбежать, а велел Лейбницу рассказать все, что он знает об этом неоднозначном клоне, что сдал Тесты Академии, опередив по квантовым показателям самую передовую серию геномов47. Лейбниц грустно вздохнул, сложил свой рыхлый зад на стульчик, одиноко стоящий возле стола Хайдеггера, откашлялся и начал:

– Квантовая сущность этого выродка расширяется по экспоненте, что доказывает ее искусственное происхождение, однако…

Хайдеггер откинулся на спинку стула, слушая в пол-уха унылое повествование Лейбница о квантовых недочетах в деле Пино Кобато, наблюдая без всякого умысла за его человеческой составляющей, которая с одной стороны изобиловала такими физиологическими проявлениями, что заставляла думать о беспринципности и бесхарактерности ее владельца, с другой – о его инфантильности, или даже беспросветной наивности. Хайдеггер прикрыл веки, признавая постфактум, что Лейбницу совершенно не важно, кто кого сожрет; он как абсолютный ребенок жаждет играть, и если игра близится к завершению, Лейбниц по простоте своей квантовой начнет подыгрывать слабейшей стороне, чтобы в следующий раз предать ее накануне победы. А пока противники: человечество и Хайдеггер только готовятся к битве, Лейбниц с чистой совестью отрезает им пути к отступлению…

– Нехорошее в этом деле то, – сокрушается Лейбниц, заламывая руки, – что память этого Пино Кобато не обнуляется…

Хайдеггер равнодушно кивнул и попытался «очеловечить» в своем сознании образ клона, что должен похоронить их «богопротивное, – как выразились бы людишки, если бы присутствовали при этом разговоре, – мероприятие». Собственно, ничего сверхъестественного в его облике Хайдеггер не обнаружил: обычный человеческий подросток с вживленной 47хромосомой, где хранилась стандартная для клонов этой серии информация. Правда этот «ген аутентичности», вскользь упомянутый в личном деле Пино Кобато, несколько смущал Хайдеггера, потому что за этой расплывчатой формулировкой ему чудилась чья-то усмешка. Этот некто как будто предупреждал Хайдеггера, что его затея обречена, поскольку… обречена…

– А самое нехорошее, – всхлипнул Лейбниц, – я бы даже сказал отвратительнейшее, что при этом квантовая сущность Пино Кобато меняет спин.

Хайдеггер встрепенулся:

– Это значит…

– Да, – перебил Лейбниц и ткнул пальцем в некую точку мирового пространства, – именно это. Поэтому мы просто обязаны нанять еще одного Педагога. Иначе мы рискуем облажаться и потерять доверие Академии… навсегда.

Хайдеггер прохладными пальцами прикоснулся к вискам, чувствуя, как под ними закипает человеческий мозг, затем вытянул ноги, наслаждаясь хрустом в коленках. Лейбниц замер, не зная, что последует после, а Хайдеггер уже забросил ноги на стол и рассматривает их с самым серьезным видом.

– Я думал об этом, – говорит он, многозначительно улыбнувшись. – Но вам это не понравится.

– Лишь бы людям понравилось, – бормочет Лейбниц, поднимаясь со стула, – и хорошо бы нам заручиться поддержкой Академии, а то мало ли что, – и отводит взгляд, – некоторые Хозяева, по большому секрету мне сказали доверенные люди, с недоверием относятся к нашему проекту.

Хайдеггер кивнул и, дождавшись, когда за Лейбницем захлопнется дверь, смачно выругался. Затем Хайдеггер с той же интонацией произнес имя Пино Кобато, сосредоточенно оценивая его послевкусие. Однако глухое раздражение, поднимающееся из квантовых глубин Хайдеггера, смазало краску этого будня, или человеческая сущность, оккупируемая существом второго типа, отказалась стучать на соплеменника, во всяком случае Хайдеггер вдруг осознал, что Пино Кобато простит его, если, как говорится, рак на горе свистнет.

Хайдеггер криво усмехнулся и пнул ногой допотопный селектор, что пылился у него на столе. Через мгновение Геката и Ясперс уже скреблись в дверь его кабинета. Хайдеггер скинул ноги со стола, тяжело поднялся и, брезгливо взяв кончиками пальцев дело Пино Кобато, направился к пластиковому шкафчику, где хранились прочие дела, а так же пылились квантовые носители информации с необходимыми программами для школьных дронов и андроидов. Хлопнув пластиковой дверцей, Хайдеггер подошел к массивной еще деревянной входной двери, облитой сотнями слоями краски, собственноручно открыл ее и впустил в кабинет своих подчиненных.