Морье Дю - Паразиты

- Все живо в памяти, но горе позабыто.

- Да, горе позабыто.

- Да, Папа. А теперь спи.

- Ты так добра ко мне, дорогая, так добра.

Он не выпускал ее руку, а она не хотела отнимать ее, опасаясь, что он снова заплачет. Так она и осталась стоять на коленях перед кроватью. Через мгновение Папа заснул, и его дыхание стало таким же глубоким, как у Марии.

Оба они спали. Ничто их не волновало, ничто не заботило. Селия попробовала выдернуть руку, но Папа крепко сжимал ее. Так и не высвободив своей руки, она припала к полу, прислонилась головой к кровати и закрыла глаза - она слишком устала... Я никогда не убегу, подумала она, никогда, никогда не убегу... Чтобы хоть немного утешиться, Селия мысленно представила себе картину, изображающую бессмертие. Ее населяли сказочные существа с крыльями на ногах, с золотистыми волосами; их царство находилось ни на Земле, ни на Небе. Они были облачены в радужные блестящие одежды, и над их головой никогда не заходило солнце. Когда-нибудь я нарисую все это для детей, сказала сама себе Селия, когда-нибудь я нарисую это так, как мне это видится, и только дети поймут меня... Папа спал, не выпуская ее руки; было холодно, и тьма окутывала ее непроницаемой пеленой.

Разбудил ее телефон. Она вся окоченела, руки и ноги не слушались. Сперва она не могла пошевелиться. Телефон не умолкал. Наконец, Селия сумела дотянуться до столика у кровати. Часы показывали половину девятого. Значит она все-таки заснула. Она проспала три часа.

- Кто это? - шепотом спросила Селия.

Ответил женский голос:

- Могу я поговорить с мистером Делейни?

- Он спит, - также шепотом сказала Селия. - Это его дочь.

- Селия или Мария?

- Селия.

Последовала пауза, и на противоположном конце провода послышался приглушенный разговор. И вдруг к своему удивлению Селия услышала чистый мальчишеский голос Найэла.

- Алло, - сказал он. - Это Найэл. Надеюсь, Папа не очень обо мне беспокоился?

- Нет, - ответила Селия. - Он ни о ком не беспокоился.

- Хорошо, - сказал Найэл. - Полагаю, он еще не пришел в себя?

- Нет.

- Ладно. Тогда нам придется позвонить позже.

- Сейчас половина девятого, Найэл. А как твой поезд?

- Я не еду. Я не собираюсь возвращаться в школу. Я остаюсь здесь, с Фридой.

- С кем?

- С Фридой. Ты ее помнишь. Вчера она была на банкете.

- Ах. Ах, да. Что значит, остаешься с ней?

- То и значит. Я не вернусь в школу и не приду домой. Через два дня мы уезжаем в Париж. Я позвоню позже. - И он повесил трубку.

Селия не выпускала трубку из руки, пока девушка с коммутатора не спросила: - номер, пожалуйста. Только тогда она нажала на рычаг. Боже мой, о чем говорил Найэл? Наверное, это шутка. Фрида, действительно, была на банкете - высокая, приятная женщина с безумным видом, знакомая Папы и Мамы. Но зачем так шутить в половине девятого утра? Папа крепко спал. Теперь Селия могла спокойно оставить его. Она так устала и замерзла, что едва держалась на ногах. Она услышала, как Эдит внизу раздергивает портьеры и спустилась предупредить, чтобы та не заходила к Марии. Затем поднялась к себе в комнату переодеться. Из зеркала на нее смотрело измученное, пожелтевшее лицо, платье сильно измялось. Как ужасно выглядят утром люди в вечерних платьях.

Что Найэл имел в виду, говоря, что едет в Париж? Она слишком устала для того, чтобы разгадывать загадки, слишком устала, чтобы беспокоиться. Хорошо бы провести день в постели, но Труды нет, значит это невозможно. Она понадобится Папе, понадобится Марии. К тому же... обещал позвонить студент-медик. Она приняла ванну, позавтракала и, одевшись, снова пошла по коридору в Папину комнату.

Он уже проснулся и, сидя на кровати в халате, ел вареное яйцо. Выглядел он бодрым и подтянутым, словно проспал не пять, а двенадцать часов.

- Привет, моя дорогая, - сказал он. - Мне приснилось несколько совершенно поразительных снов. И во всех них какой-то малый из больницы старался вспороть мне живот кухонным ножом.

Селия села на край кровати.

- Должно быть, я выпил слишком много шампанского, - сказал Папа.

Зазвонил телефон.

- Займись им, дорогая, - попросил Папа и, продолжая выбирать ложкой яйцо из скорлупы и макать кусочки тоста в желток.

- Звонит эта особа... Фрида, - сказала Селия, протягивая ему трубку. Она уже звонила, когда ты спал. Она хочет поговорить с тобой.

Селия и сама не смогла бы объяснить, почему она соскользнула с кровати, подошла к двери, открыла ее и вышла в коридор. Она чувствовала беспокойство и непонятную неловкость. Оставив Папу за разговором, она пошла посмотреть, не проснулась ли Мария.

Мария сидела на кровати, вокруг нее были разбросаны газеты.

- Ну, наконец-то, - сказала она, - я думала, ты никогда не придешь. Все хорошие. А в "Дейли Мейл" так просто отличная. Большая заметка и целиком обо мне. В "Телеграф" еще одна и тоже обо мне. Только одна рецензия не слишком доброжелательная, но и то главным образом по поводу пьесы, так что неважно. Взгляни, ты должна их прочесть. Садись. Что говорит Папа? Папа их видел? Папа доволен?

- Папа только что проснулся, - сказала Селия. - Он разговаривает по телефону.

- С кем? О чем, о спектакле?

- Нет. С этой женщиной, Фридой. Знаешь, та, которая жила в Париже. Кажется, Найэл сейчас у нее. Я ничего не понимаю.

- Как может Найэл быть у нее? Что ты имеешь в виду? Он, наверное, давно уехал. Его поезд отходит в девять часов.

- Нет, - сказала Селия, - нет. Он еще в Лондоне.

В коридоре загремели раскаты Папиного голоса.

- Мне надо идти, - сказала Селия. - Папа зовет меня.

С сильно бьющимся сердцем она побежала по коридору. Папа еще разговаривал по телефону.

- Проклятие, - кричал он. - Ему только восемнадцать. Повторяю, я не позволю совращать мальчика. В жизни не слышал ничего более чудовищного. Да, конечно, он умен, конечно, способен. Все это я твержу его чертовым учителям уже не один год. Никто меня не слушает. Но если мальчик умен и талантлив, это еще не значит, что я сдам его тебе на руки, чтобы ты совратила его... Париж? Нет, клянусь Богом, нет! Мальчик восемнадцати лет! Что значит голодает? Я никогда не морил его голодом. Он ест все, что захочет. Боже мой, подумать только, что не кто-нибудь, а ты, один из моих ближайших друзей! И такой удар в спину! Да, да, это изнасилование, совращение и... удар в спину!..

Пылая гневом, он все говорил и говорил, а Селия тем временем стояла на пороге. Наконец, он с грохотом бросил трубку.

- Что я тебе говорил? - сказал Папа. - Вот кровь его отца и дала о себе знать. Гнилая французская кровь его отца. Мальчик восемнадцати лет уходит из дома и спит с одной из моих самых старых знакомых.

Селия в волнении смотрела на него. Она не знала, что сделать, что сказать.

- Я добьюсь, чтобы эту женщину выдворили из Англии, - сказал Папа. - Я не позволю. Ее выдворят из Англии.