Морье Дю - Паразиты

В палате находились врач, сиделка и медсестра. На враче был белый халат. На шее у него висел стетоскоп.

- Вы мисс Делейни? - спросил он.

У врача был удивленный и несколько озадаченный вид. Селия поняла, что они, наверное, ожидали увидеть Марию. Они не знали о ее существовании. Не предполагали, что есть еще одна дочь.

- Да, - сказала она. - Я самая младшая. Я живу вместе с моим отцом.

- Боюсь, что вы услышите неприятные новости, - сказал врач.

- Понимаю, - сказала Селия. - Он умер, да?

- Нет, - сказал врач, - но он перенес удар. Он действительно очень болен.

Они подошли к кровати. Папу закутали в больничную рубашку, и было нестерпимо тяжело видеть его в этой одежде, а не в его собственной пижаме, не на его собственной кровати. Он тяжело и непривычно громко дышал.

- Если он должен умереть, - сказала Селия, - то я бы хотела, чтобы он умер дома. Он всегда боялся больниц. Он не хотел бы, чтобы это случилось здесь.

Они как-то странно посмотрели на нее - и врач, и сестра, и сиделка, и Селия подумала, что все трое сочли ее грубой и неблагодарной, ведь они так старались помочь Папе, положили его сюда, на эту кровать и заботятся о нем.

- Мне понятны ваши чувства, - сказал врач. - Все мы немного боимся больниц. Но вовсе не обязательно, что ваш отец умрет, мисс Делейни. Сердце работает нормально. Пульс ровный. У него на редкость здоровый организм.

Дело в том, что в подобных случаях практически невозможно предсказать. Не исключено, что в таком состоянии с незначительными изменениями он проживет недели, месяцы.

- Он будет чувствовать боль? - спросила Селия. - Остальное не имеет значения. Он будет чувствовать боль?

- Нет, - ответил врач. - Нет, боли не будет. Но он будет абсолютно беспомощным. Вы это понимаете. Днем и ночью за ним будет необходим профессиональный уход. У вас дома есть такие возможности?

- Да, - сказала Селия. - Да, конечно.

Она сказала так, чтобы убедить врача и тут же с поразительной при данных обстоятельствах ясностью мыслей и бесстрастной предусмотрительностью стала думать о том, как переделать бывшую комнату Марии в комнату для сиделки и как они с сиделкой будут по очереди ухаживать за Папой; слуги, конечно, будут недовольны, ведь им прибавится работы; они даже могут пригрозить уйти, но тогда придется что-нибудь придумать; возможно, Труда сумеет приехать на несколько недель; а то и удастся уговорить Андре вернуться на какое-то, пусть самое непродолжительное, время; во всяком случае, новая молоденькая горничная очень старательная и усердная.

Мыслями Селия умчалась в будущее, и уже думала о том, что как только потеплеет, можно перенести кровать Папы в старую гостиную на втором этаже, которой они давно не пользовались. Понадобятся новые портьеры, но их найти не сложно, зато там ему будет веселее и спокойнее.

Врач протягивал ей стакан с какой-то жидкостью.

- Чего вы от меня хотите? Что это? - спросила она.

- Выпейте, - спокойно сказал врач. - Видите ли, вы перенесли сильное потрясение.

Селия проглотила содержимое стакана, но лучше ей отнюдь не стало. Жидкость была горькой, неприятной на вкус; ноги Селии вдруг ослабли, сделались ватными, и она почувствовала безграничную усталость.

- Я бы хотела позвонить сестре, - сказала она.

- Разумеется, - сказал врач.

Он вывел Селию в коридор, и она вдохнула кошмарный стерильный безликий запах больницы, запах, впитавшийся в стены здания, увидела яркий свет, голые, до блеска вымытые полы и стены. Они не имели никакого отношения ни к медсестре, которая шла рядом с ней, ни к врачу, который крутил на пальце стетоскоп, ни к Папе, оставшемся лежать в беспамятстве в той комнате, где они его положили, ни к другим больным, распростертым на своих кроватях.

Врач ввел Селию в небольшую комнату и включил свет.

- Можете позвонить отсюда, - сказал он. - Вы знаете номер?

- Да, - ответила Селия. - Благодарю вас.

Он вышел в коридор. Селия набрала номер Марии в Ричмонде. Но к телефону подошла не Мария. А Глэдис, горничная.

- Миссис Уиндэм еще не вернулась, - сказала Глэдис. - Она ушла днем с ребенком, и с тех пор мы о ней не слышали, почти с двух часов.

В голосе горничной слышалось удивление и легкая обида. Она словно давала понять, что миссис Уиндэм, по меньшей мере, могла предупредить, что задержится.

Селия прижала руки к глазам.

- Хорошо, - сказала она. - Неважно. Я позвоню позднее.

Она опустила трубку и снова сняла ее. Попросила дать ей номер телефона комнаты Найэла в театре. Набрала его и ждала, ждала. Конечно, думала она в новом приливе смертельного отчаяния, сознавая свою полную

беспомощность, не может быть, чтобы их обоих не было дома именно теперь, в эту минуту моей жизни, именно теперь, когда они мне так нужны; конечно же, хоть один из них непременно придет мне на помощь? Потому что я не хочу идти домой одна. Не хочу оставаться в доме одна, без Папы.

Из трубки все летели и летели гудки.

- Извините, - наконец услышала она голос телефонистки. - Никто не отвечает.

Голос телефонистки звучал холодно, отчужденно, и сама она была не более, чем номер на коммутаторе, а не человек с душой и сердцем.

Селия выключила в комнате свет и стала нащупывать дверную ручку. Но не могла найти ее. Ее руки скользили по ровной, гладкой поверхности двери. И в приступе внезапной паники она принялась бить в нее кулаками.

Глава 19

- Кто хочет принять перед ужином ванну? - спросила Мария.

- Ты имеешь в виду себя, - сказал Найэл, - и если кто-то еще скажет "я", то на него не хватит воды.

- Именно это, - сказала Мария, - я и намеревалась довести до вашего сведения.

Мы медленно побрели в холл. Селия выключила в гостиной свет, оставив зажженной только лампу у камина.

- У Селии все привычки старой девы, - сказал Найэл. - Выключать свет, гасить огонь, пускать в дело недоеденную еду.

- Старые девы здесь не при чем, - возразила Селия. - Как и условия военного времени. Просто меня к этому приучили. Вы забываете, что целых три года мне пришлось ухаживать за тяжело больным.

- Я не забыл, - сказал Найэл. - Но предпочитаю об этом не думать, вот и все.

- Тебе помогали сиделки, - сказала Мария. - Они всегда казались такими милыми. Вряд ли это было так ужасно. - Она стала подниматься по лестнице.

- А кто говорит, что это было ужасно? - спросила Селия. - Только не я.

В коридор выходили двери самых разных комнат. В дальнем конце была дверь в детскую половину.

- Папа не очень любил здесь бывать, - сказала Мария. - Слишком много шума. Возвращаясь из театра, я всегда заходила сюда, чтобы поздороваться с детьми. Шум на меня плохо действовал.

- Все зависит от того, - сказал Найэл, - какой шум ты имеешь в виду. Шум от бомб или от детей? Лично я предпочитаю бомбы.

- Согласна, - сказала Мария. - Я имела в виду детей. - Она открыла дверь своей комнаты и включила свет. - Во всяком случае, Папа правильно сделал, что умер в Лондоне. Он был частью Лондона в большей степени, чем любого другого города. И правильно, что он умер вовремя. До того, как мир сделался таким унылым.