Сакё Комацу - Времена Хокусая

На соседней полосе красовалась беседа с комиссаром полиции:

«…За последнее время у нас участились случаи хулиганства, я бы сказал злостного хулиганства, с нанесением увечий мирным гражданам при помощи оружия ниндзя. Судя по величине и весу ножей, а также по силе и точности удара, можно утверждать, что преступник — человек вполне взрослый, очень ловкий и наделен недюжинной физической силой. Органы полиции квалифицируют его действия как злостное хулиганство, которое нужно немедленно пресечь…»

«Немедленно пресечь…» Знаю я эти разговорчики! А что пресекать-то? Ведь в полицию приходили лишь пострадавшие, только их и допрашивали. Ко мне тоже пришли. Тот самый идиот полицейский. На этот раз он разговаривал куда вежливее. Зато уж я ему отплатил: цедил слова сквозь зубы и, кроме «да» и «нет», ни единого словечка он из меня не вытянул! Однако меня не покидало ощущение, что это только первые звенья в цепи удивительных происшествий.

Так оно и было. Время шло, а события разворачивались, охватывая все более обширное пространство.

И вот наконец таинственный преступник был обнаружен патрульными полицейскими на месте преступления, в тот самый момент, когда он собирался бросить нож. Он пустился наутек, оказал сопротивление и был ранен в ногу. И все это в столице, в одном из аристократических районов! Полицейский тоже пострадал: метательный нож вонзился ему в горло. А этот человек — или не человек, кто его знает, во всяком случае, он был в одежде ниндзя, — как только его ранили, тут же исполосовал себе лицо кинжалом и покончил с собой, откусив язык… Фантастическое мужество!

В столовой нашей фирмы начали поговаривать на эту тему. Акции ниндзя поднялись. Правда, «игра в ниндзя» еще не котировалась по первому разряду, но уж на четвертое место определенно выбилась. Конечно, никто не мог сказать ничего определенного, кроме того, что есть же на свете странные случаи помешательства.

Газеты старались вовсю. Каких только высказываний и бесед не печатали! Появилась даже статейка под заголовком «Предоставляем слово деятелям культуры». А что знали эти самые «деятели культуры»? Просто смех читать — беспомощный детский лепет:

«…чрезмерное увлечение произведениями на тему ниндзя…»

«…телевизионным компаниям пора пересмотреть свои программы…»

«…когда взрослые люди впадают в ребячество, имеющее такие тяжкие последствия, культура и прогресс бессильны — это уже область невропатологии…» и т. д. и т. п.

Особенную чушь написали в одном третьесортном бульварном журнальчике. Там поместили здоровенную статью под шапкой «„Ниндзя“ — крупная тайная организация?»

Автор пытался связать эти происшествия с деятельностью шовинистических или бандитских организаций, что, впрочем, почти одно и то же. Однако у него ничего не получилось. Конечно, можно допустить, что скопища каких-то фанатиков демонстрируют свою силу. Но тут вставал вопрос: для чего? Ведь все должно быть хоть как-то обосновано. А автору ничего не удалось обосновать. Правильным казалось лишь предположение, что ниндзя, разделившись на две группы, нападают друг на друга, а прохожие являются случайными жертвами.

Один из сослуживцев как-то сказал:

— Подумать только, какие ортодоксы эти самые ниндзя! Что делают — уродуют себя до неузнаваемости, не хотят, чтобы кто-нибудь увидел их лица!

— Ну, знаешь ли, — возразил я, — вряд ли настоящие средневековые ниндзя перед смертью уродовали свои лица. Еще в середине шестнадцатого века, в так называемую «эпоху войн», может быть. И то лишь в отдельных случаях. Мне кажется, литераторы, для того чтобы взбудоражить читателя, немало постарались, изображая их чудовищно жестокими и сверхстойкими. А на самом деле профессия ниндзя, наверно, была скромной и незаметной.

Правильность моих слов подтвердилась несколько позже. Я долго ломал голову над этим вопросом. Кто знает, не произошло ли тут смещение времен? Может быть, прошлое и настоящее наслоились друг на друга, как об этом пишет в своих бредовых научно-фантастических рассказах писатель С.К.? Ведь никто не поручится, что этого не может быть в действительности. Об этом же я читал в исследованиях иностранных ученых — Дж. Фени, Ф. Эдвардса, С. Фота. Некоторые наши издательства охотно печатают их книги. Там то и дело описываются подобные явления и подкрепляются примерами из жизни. Однако я был крепок телом и духом, я был «белый воротничок», носитель непоколебимого здравого смысла и обладатель твердой зарплаты, и моим вкусам куда больше соответствовали высоконравственные произведения, такие, как «Лунь юй» Конфуция, или исторические романы о великих фехтовальщиках средневековья, или на худой конец «Леди Чаттерлей». А научная фантастика казалась мне несусветной чушью. Вот и Конфуций, которого я не переставал и не перестаю бесконечно уважать, сказал: «Не подобает мужу говорить о силах тайных и темных и о божествах, разнузданных в бешенстве своем». И потом, если вдуматься в действия новоиспеченных «ниндзя» и сравнить их с поведением настоящих средневековых ниндзя, разве не станет ясно, что тут мы имеем дело с нашими современниками, надевшими чужую личину, а не с предками, скромными и полными достоинства, брившими голову и лишь на макушке собиравшими прядь волос в пучок тенмагэ?

Однако таинственные, странные происшествия продолжали происходить. Только опускалась ночь, как немедленно разгоралась жаркая борьба между двумя группами враждующих ниндзя. В каждом переулке, где фонари светили недостаточно ярко или где их вовсе не было, свистели во мраке метательные ножи. Чуть ли не во все дома вбивались «клинья для прыжка», похожие на листочек ивы… Граждане уже не надеялись на полицию и с наступлением темноты наглухо закрывали все окна и двери. Часам к десяти город совершенно пустел. Издательства и телевизионные компании, боясь общественного мнения, прекратили выпуск комиксов о ниндзя и передачу многосерийных фильмов, посвященных приключениям этих анахронизмов средневековья. Однако дело не ограничилось ниндзя. Однажды произошло следующее событие. Жители улицы Ецуя-Самон-те были разбужены страшным металлическим лязгом. Самые храбрые решились приоткрыть окна и выглянули наружу. Они увидели ужасающую картину: два всамделишных старинных самурая дрались посреди мостовой на мечах. Вскоре один зарубил другого и тут же покончил с собой, сделав харакири. Его труп нашли потом у обочины дороги.

Что ни говори, а случай из ряда вон выходящий. Однако к этому времени уже никто ничему не удивлялся. И когда пронесся слух, что оба самурая, и зарубленный, и сделавший себе харакири, как две капли воды походят на актеров телевидения, игравших самураев в последней передаче, люди только неопределенно хмыкали.