Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)

— В самом деле? Это интересно. Вы говорите, по телефону…

— Да. Он позвонил и спросил, не у меня ли случайно Мельхиад. У меня его не было. Весь разговор состоял из нескольких слов.

— Нескольких слов, — задумчиво повторил майор. — Когда это было?

— В 10.49 утра.

— Не показался ли вам вопрос Шмидта странным? Необычным?

— Нет. Определенно нет.

— А его голос?

— Тоже нет.

— Часто вам задают подобные вопросы?

— Иногда, майор, время от времени.

— Шмидт и раньше спрашивал вас о чем-нибудь по телефону?

— Кажется, нет. Нет, никогда.

Юрамото встал.

— Одна молния может озарить путнику дорогу. Мне бы хотелось, чтобы мое скромное сообщение помогло вам.

— Что у вас с ногой?

— Пустяки, — отмахнулся Юрамото, — не стоит вашего драгоценного внимания, хотя и участие согревает, подобно весеннему солнцу. Когда в ту субботу мы бежали к радиотелескопу, я оступился, вывихнул сустав и еле доковылял назад. Но теперь все прошло. И меня ничто не беспокоит.

— Если бы мы могли сказать то же самое, — пробормотал Гольберг. — Это блуждание в потемках… — он не закончил.

— Без света нет тени, — уходя, улыбнулся Юрамото, — так говорили наши деды. И чем больше вдумываешься в старые пословицы, тем больше находишь в них мудрости.

— Без света нет тени. — Гольберг озабоченно покачал головой. — Это всем известно. Возможно, в словах селенолога есть какой-то скрытый смысл, но как до него докопаться?

— Вас только это заинтересовало? — спросил Родин.

— Представьте себе. Однажды он нам уже помог таким образом — помните? Когда речь шла о том, сколько времени занимает дорога от радиотелескопа до базы. Кто знает — вдруг он снова хочет о чем-то нас предупредить?

Стук в дверь прервал их разговор. На пороге появился астроном Ланге.

Нет, ничего нового он не вспомнил. Но, возможно, какая-нибудь подробность всплывет во время разговора сейчас, когда к версии о смерти Шмидта относятся иначе.

— Хорошо. — Родин помолчал. — Так вы утверждаете, что были одним из последних, кто говорил с Шмидтом. У шлюзовой камеры, верно? О каких-то пустяках, кажется о солнечном шуме. Так ведь? Не могли бы вы припомнить какие-нибудь подробности?

Астроном задумчиво посмотрел на следователя.

— Насколько я помню, Шмидт жаловался, что в последнее время солнечный шум усилился. По его словам, в четверг ему еще удалось поймать несколько любительских станций, но вчера, он имел в виду пятницу, помехи сильно возросли.

— Не показалось ли вам, что этот факт его очень расстроил?

— Ну, нет. Немного огорчил, конечно, ведь наше пребывание на Луне заканчивается, и для него каждый час хорошей слышимости имел значение.

Родин взял в руки записную книжку Шмидта и начал ее перелистывать.

— У меня не выходят из головы эти загадочные числа.

— Я помню. Этот код…

— Значит, вы убеждены, что это код?

— Ну, зачем же так категорично? Просто полагаю, что это вероятно и вполне правдоподобно. Впрочем, нельзя исключить и другие варианты. Как знать — может, это пометки, связанные с каким-то опытом?

Между тем майор нашел нужную страницу, долго смотрел на нее и наконец недоуменно пожал плечами.

— Тут уж, видимо, мы действительно ничего не узнаем. А может быть, Шмидт стоял на пороге какого-нибудь важного открытия? Впрочем, здесь еще целый ряд записей, — он перевернул несколько страничек, — но тоже на о чем не говорящих. Несколько названий звезд, и одно — Альфа Орла — подчеркнуто.

— Знаете, Ланге, я много думал об этой вашей теории, сказал вдруг Гольберг, и в его словах послышался вызов.

— В самом деле? — Голос астронома прозвучал холодно, почти враждебно, будто он был настороже и взвешивал, не поднять ли брошенную перчатку. — Вы, верно, нашли новые убедительные доводы против нее, — добавил он иронически.

— Отчего же, я просто вспомнил о старых. Если не возражаете, мне хотелось бы кое-что уточнить.

Ланге молча кивнул.

— Вы утверждаете, будто человек является единственным разумным существом…

— Нет, я этого не говорю.

— Простите. Я забыл о разумных обезьянах. Итак, человек является единственным существом во Вселенной с высокоразвитым интеллектом. Этим предопределено, что человек покорит Вселенную и станет ее господином.

— Разумеется, интерпретация весьма упрощенная, но это неважно. Да, в принципе будет именно так, как вы говорите.

— И вы, вероятно, предполагаете, что когда-нибудь человек покинет Землю и земная цивилизация погибнет.

— Конечно. Ведь все течет, все изменяется, все, кроме времени и пространства, имеет начало и конец. Даже звезды не вечны.

— А человек?

— Он будет существовать всегда. К тому времени, когда погибнет Земля, человечество распространится по всей нашей Галактике.

— По-вашему, жизнь — это величайшая редкость? Единственная и неповторимая болезнь материи?

Ланге укоризненно посмотрел на Гольберга.

— Не болезнь, а высшая форма. Действительно единственная и неповторимая.

— Но ведь вы сами себе противоречите! Вы же говорите возникновение высокоорганизованных форм жизни — редчайшая случайность, которая может возникнуть во всей Галактике один раз в миллиарды лет.

— Это бесспорно, так как математически доказано.

— Допустим. Но, с другой стороны, вы пророчите человечеству вечное существование. Значит…

— Да, вечное. Но лишь в одном направлении временной оси.

— Понятно. Человечество не вечно в полном смысле слова, так как был такой период, когда оно не существовало. Оно возникло, развивается и будет вечными будущем. Так?

— Да, так.

— Допустим. Но если человечество вечно, то условия для возникновения высших форм жизни будут появляться несчетное число раз, ибо бесконечность, деленная на, несколько миллиардов, все равно остается бесконечностью. Значит, согласно вашей теории, в течение нескольких миллиардов, лет могут возникнуть другие космические цивилизации? Как же вы, ученый, можете априори утверждать, что ни одна из этих цивилизаций в интеллектуальном отношении не обгонит людей и не ниспровергнет их до уровня своеобразных галактических человекообезьян? А что, если именно в этот момент, за тысячи световых лет от нас, происходит деление клетки и существа, которые появятся в результате этого процесса, превзойдут нас по своему развитию! Почему вы думаете, что, кроме человечества, не могут появиться интеллектуально более развитые существа, у которых творческий гений человека сочетается со скоростью расчетов электронно-вычислительных машин! Заметьте, в этих своих гипотезах я не выходил за рамки вашей теории.

— Они не могут появиться! — Астроном стукнул кулаками по ручке кресла. — После человека, но крайней мере в этой Галактике, никаких развитых существ более появиться не может.