Анатолий Агарков - Люди Падающей Воды

– Тебе откроюсь – я соврал.

– Зачем?

– Чтобы перестали люди в пещере пожирать покойников и младенцев.

– Ты не боишься гнева Хозяина?

– Я не боюсь даже костра. А Бурунши не было никогда и никогда не будет – его придумал, увидев идола, один сумасшедший, назвавшись Хранителем. С него и началось безумие….

Суконжи, потупившись на свой топор, тихо произнёс:

– Харка, если Хозяина нет, зачем ты идёшь на костёр?

– Чтобы убить веру людей в толстобрюхого истукана.

– А может быть….

– Нет. Если бы это сказал всем, меня просто убили. Потом бы нашёлся хитрец, заявивший, что ему Откровение было – уснувший Бурунша проснулся и назвал его Хранителем. Ничего бы не изменилось. Теперь люди поверили, что Бурунши уже нет, и будут думать, как дальше жить.

– Но кому нужна твоя жертва?

– Последний Посвящённый должен умереть, чтобы сомнений ни у кого не осталось.

– О, Харка, если ты не сошёл с ума, то, наверное, сойду я. Как же мы будем без веры?

– Верь в себя.

Суконжи, помолчав:

– Может, однако, так случиться, что хитрец, которого ты боишься, всё-таки объявится в пещере.

– Может, но я потому и открылся, что надеюсь на твою помощь.

– Чем я могу тебе помочь?

– Не мне, а себе и людям. Надо глиняный идол разбить и выкинуть из пещеры, чтобы не появился хитрец.

– Верно, но как это сделать?

– Тайком. В открытую, поймав настроение людей. Не знаю как, но надо.

– Я тебе, Харка, в этом клянусь.

– Тогда забери свой подарок – он тебе больше пригодится.

Плавильщик ушёл.

Харка думал о нём – я не ошибся, есть среди мужчин Падающей Воды толковые люди. С них и начнётся зарождение добрых обычаев. Вот ещё Дул….

Стрелочник подошёл. Харка кивнул ему – садись рядом на белую шкуру.

Дул покачал головой и присел на усыпанный каменной крошкой пол – шкура бизона для Хранителей.

– Ты в отчаянии, стрелочник Дул, что пещеру покинул Хозяин?

– Я, как все.

– Скажи, своё ремесло ты постиг сам, научил Хранитель, или Бурунша открыл, явившись во сне, мастерства секреты?

– Всё в пещере по воле Хозяина.

– Как же ты дальше будешь жить, ведь Он ушёл.

– А ты, Харка, не ошибся?

– Харка бы мог и приемник тоже, но уста Посвящённого волю Хозяина огласили. Ты сомневаешься?

– Признаться, да.

– И гнев Бурунши тебя не страшит?

– Зачем бояться того, кто ушёл?

– Не боишься, что вернётся?

– Вернётся – буду бояться.

Харка улыбнулся.

– Горазд же ты, мастер, говорить.

Потом помолчал и спросил:

– Ты хотел бы вернуть Буруншу?

– Конечно, чтобы успокоились люди.

– Без него у тебя стрелы скривятся? У Многорукого Лама отнимутся ноги? В печь упадёт Суконжи?

– Охотники считают, что в западне носорога съел разгневанный Бурунша.

– Да будь же он проклят, лишивший людей Великого Примирения.

– Харка, ты что говоришь?!

– То же, что ему сказал на Откровении – твои обычаи нам не подходят, покинь пещеру, оставь в покое людей.

– Ты верно сошёл с ума!

– Я безумие изгнал из пещеры!

Оба, распалившись, замолчали. Но Дул сидел, не уходил. Хороший знак, подумал Харка и продолжил:

– Люди, оставленные Буруншой, забудут его обычаи, и воцарится в пещере покой. Надо только немного помочь им в это смутное время.

– А ты уходишь, – горько сказал Дул.

– Я ухожу с Буруншой подмышкой и тебя попрошу помочь, Суконжи, разбить его идола, чтобы память о нём выветрилась у людей.

– Харка, когда ты всё это задумал?

– Стрелочник Дул, разве тебе нравится пожирать людей?

– Охотники верят, что от плоти съеденных к ним переходят сила и ловкость.

– А от младенцев?

– Жизнь.

– И ты в это веришь?

– Я как все.

– Когда на пальце качалась стрела, я восхищался твоей мудростью. Что же теперь затмило тебя? Скажи, ты искренне веришь в Хозяина?

– Я не хочу смуты в пещере….

– Уже легче. Что же ты хочешь?

– Порядка хочу.

– При котором каждый знает, что будет съеден, когда настанет срок?

Дул плечами пожал. Харка продолжил.

– И каждый младенец едва родившись рискует быть съеденным собственным отцом?

– Да, это было, но мы живём. А без Хранителя может такое случится, что каждый возьмется за топор, и кровь польётся рекой – может так статься, что в пещере не останется никого.

– С чего бы это?

– Всем нужна власть, оброненная Посвящённым.

– Неужто? Не знал. И тебе нужна власть? Ты тоже возьмёшься за топор?

– Только в том случае, если женщины будут побеждать.

– Считаешь, что и они захотят править в пещере?

– В первую очередь они.

– Зачем?

– Чтобы завести свои обычаи, унижающие мужчин. Так что, Харка, пока не поздно, верни людям веру в Буруншу.

– И это говоришь мне ты – мудрейший из мудрых!

– Да, Харка, я. Кстати, ты можешь остаться Хранителем – зачем тебе умирать, но обычаи обязан будешь соблюдать.

– Очень мне жаль, стрелочник Дул, что мы не поняли друг друга. Я видел в тебе друга, а ты уходишь врагом.

– Это ты уходишь, сея в пещере раздор и панику.

– А я верю в благоразумие людей. Пусть льётся кровь, жаждущих власти, но с победителем придёт порядок – люди начнут хоронить мертвецов и перестанут пожирать младенцев.

– Вот как! Ну, что ж, пойду делать лук – стрелы теперь самому пригодятся.

Ушёл Дул, оставив Харке смятение. Неужто он что-то не предусмотрел? Неужто правда то, что охотницы натянут луки, и рекой польётся в пещере кровь?

Обречённый думал, после его смерти люди поскорбят немного, изберут вождя и будут жить семейно, забыв прежние распри. Но власть, власть действительно лакомый кусок. Что она даёт человеку? Возможность работать не руками, а головой? Харка так думал, а теперь понял – это возможность видеть согбенные спины соплеменников. Пожалуй, за власть иные охотники будут не против свару затеять и убивать.

Но всех опасней, конечно, женщины – они организованы, вооружены, стрелы их бьют без промаха. Захотят ли они покориться мужчинам? Вот о чём Харка не подумал, свергая Буруншу. Ему казалось, что мужчины, побузив или миром, решат вопрос, кто править будет, какие порядки заведёт. Без Хранителя мужчины захотят иметь детей, а женщины в семьи вернуться – ведь им природой суждено хранительницами быть домашних очагов.

Но стрелочник прав – женщины, взбунтовавшись, могут перебить многих мужчин, а тех, кто останется, или юношей поставят на колени у своих ног. За время безумия в пещере и противостояния полов не мало, должно быть, зла скопилась в их алчущих любви сердцах. Вот о чём Харка не подумал!

Красота и нежность, материнская ласка – это в семьях, под защитой мужчин. А женщины у власти – это глупость, это роскошь (баловство, богатство, шик), это праздность и безделье, это безумие, в конце концов. Вот о чём Харка думал теперь.