Данила Клин - Судьбы Земли. Сборник рассказов

Злату.

Сумерки сгущались. Мрак накрыл безмолвную столицу. Это был последний вечер мирной, спокойной Москвы. Ночью начались поджоги…

Проснулся Иван от того, что услышал, как кто-то в их доме в кромешной темноте по неосторожности разбил кувшин с водой. Сердце сжалось от страха и заколотилось с удвоенной силой. Он хотел закричать и позвать на помощь мать или отца, но страх сковал все его тело. Через минуту шорох возобновился, а затем ширма, разделяющая комнату и печку, раздвинулась. В темноте показался мужской силуэт. Иван прижался к стенке и тихо прошептал: «Ты кто?». В ответ неизвестный нащупал и схватил его за руку. Иван хотел закричать, как вдруг чья-то крепкая рука зажала ему рот. Он безрезультатно пытался всячески выбиться из цепких сильных рук, как вдруг услышал приглушённый голос отца: «Не боись, я это, пошли за мной».

Выйдя на улицу, Иван увидел, как вокруг их дома собрались с дюжину крепких чужих людей. Это были русские солдаты, переодетые в крестьянские лохмотья. Главный из них отдал приказ нескольким солдатам увести женщин и детей подальше от города. Захар попрощался с Иваном и Златой, сказав, чтобы они шли в усадьбу к Юсупову, а он придёт за ними. Никто из них и не думал, что они расстаются навсегда…

Все действовали слаженно и быстро. После Бородинского сражения в суровый час нависшей угрозы над Россией исчезло социальное деление на элитных солдат, купцов, помещиков и простых крепостных крестьян, ремесленников. Весь русский народ от мала до велика поднялся на защиту. Каждый отчетливо осознавал, что их Родина находится в серьёзной опасности. Враг занял самое сокровенное место – сердце России, Москву. Поскольку знал, какое значение играет Кремль в русской истории. Хотя Наполеон прекрасно понимал, что столицей в то время был Санкт-Петербург, и сам император Александр I находился непосредственно там.

Пожар Москвы стал символом войны 1812 года, символом самопожертвования русского народа, готового в борьбе с захватчиком идти до конца. В Москве Наполеон окончательно понял, что победа ускользнула из его рук.

Солдаты облили керосином стены дома помещика, затем подожгли. Через несколько минут во дворе уже никого не было, оранжевые языки пламени беспощадно яростно ласкали деревянные постройки…

Бернард почувствовал запах гари сквозь сон и тут же вскочил на ноги. Едкий дым постепенно заполнял все комнаты. Горело где-то внизу, на первом этаже. Температура в комнате резко повышалась, находиться в ней было уже невозможно. Француз быстро растолкал своих полупьяных друзей. Увидев, что все в огне, у них началась паника, но Бернард сумел взять ситуацию под свой контроль и, не теряя ни секунды оставшегося времени, моментально провёл отряд на первый этаж. Кругом стояла огненная стена пламени, но все же враги сумели прорваться к двери, выходящей на улицу.

Один из солдат передал Захару склянку, в которую сливали керосин из керосиновых ламп. Один обливал тряпки и стены горючим, а другой поджигал деревянные постройки. Почти бесшумно они передвигались по ночному городу, обходя французские засады и оставляя за собой хвосты разгоравшихся огромных костров. Но по пути они столкнулись с Бернардом и его отрядом. Их заметили, подняли тревогу и начали погоню. Они не смогли оторваться от преследователей, их окружили и обвинили в соучастии в поджогах. Всех, кого подозревали, согнали на площадь и по приказу Наполеона приговорили к расстрелу. Крестьян выстроили у стенки. Глаза завязывали не всем, потому что повязок не хватало, и многие погибали, смотря смерти в лицо.

Захар понимал, что больше никогда не увидит Злату и Ивана. Его участь была предрешена. Но он верил, что русский народ одержит победу в этой неравной схватке и сумеет прогнать захватчиков. У него не было страха перед смертью. В последние минуты он думал о самом ценном – о своей семье. Грянул залп – кусочек бездушного свинца навсегда прервал биение сердца Захара. Смерть наступила мгновенно…

Из воспоминаний Мерсье Франсуа…

«Когда Наполеон убедился, что русские сами поджигают свою столицу, он предоставил события их естественному течению. В ночь с 15-го на 16-е сентября поджоги возобновились с удвоенной силой и смелостью, и вскоре пожар стал принимать ужасающие размеры, а 16-го утром, благодаря поднявшемуся сильному ветру, он охватил почти весь город. Москва представляла из себя в ту пору редкое зрелище настоящего огненного моря, волнуемого сильным ветром.

В кварталах, расположенных по соседству с Кремлем, постройки обыкновенно близко соприкасались друг с другом, как и в других городах Европы. Большая часть улиц была уже охвачена огнём, и самому Наполеону уже грозила опасность быть отрезанным от своей армии. Сильный жар, распространяемый пожарищем, беспокоил его, а на здания, расположенные за кремлёвской стеной, почти беспрерывно падали искры; Наполеон однако, несмотря на все это и не взирая на настояния генералов, которые его окружали, хотел остаться в Кремле. И только, когда ему сообщили, что пытаются поджечь даже самый дворец, занимаемый им, что огонь готов уже охватить здание арсенала и что в самом здании арсенала удалось захватить переодетого полицейского, пытавшегося подложить огонь, – только это могло убедить Наполеона. Он приказал привести к себе этого полицейского и тотчас же после допроса его покинул Кремль (вечером 16-го сентября), распорядившись перенести свою главную квартиру в Петровское, расположенное в полумиле от Москвы, по Петербургской дороге. Мы уже упоминали, как сурово преследовал Наполеон грабежи. Он исходил при этом из соображений, доступных пониманию каждого рядового солдата, что сама армия заинтересована в сохранении этой столицы. Но когда те же солдаты увидели, что сами русские собственной рукой предают город сожжению, ничто уже не могло их удержать от стремления захватить пока не поздно то, что все равно станет добычей пламени. Таким образом, беспорядок в рядах французской армии явился прямым последствием развития пожара, и вскоре он достиг своего апогея. Вскоре на смену неожиданному молчанию, царившему на улицах Москвы, когда в неё вступали французы пришло невероятное смятение. Повсюду слышался треск всепожирающего пламени, шум от падения строений; дикий рёв покинутых и обезумевших животных, стенания жителей, проклятия пьяных солдат, пытавшихся оспаривать у пламени свою добычу – все смешивалось в одну кучу. Пожар и грабёж повсюду сопутствовали друг другу. В то время все принимали участие в грабеже, или же в покупках награбленного по низкой цене; часто можно было видеть в одних и тех же руках и шитый золотом генеральский мундир, и простую солдатскую куртку. Днём поднимавшиеся отовсюду клубы дыма образовали над городом густое облако, не пропускавшее сквозь себя даже солнечных лучей, а ночью пламя, прорывавшееся местами сквозь эти тучи, распространяло далеко вокруг себя какой-то зловещий оттенок.