Изольда Оккервиль - Восставшая против нормы

Несколько дней назад вода в реке сильно поднялась из-за прошедших в горах дождей. Робот в мгновение ока скрылся под водой. Бурлящий поток в считанные секунды скрыл его от глаз остолбеневших военнослужащих.

Дэки, спрыгнувший с падающего робота еще на откосе, прокатился по земле, встал и, ругаясь и отряхиваясь, выбрался на дорогу.

– Ах, ты… – у прапорщика Дубаря на этот раз больше не было слов, даже матерных, чтобы должным образом охарактеризовать имперского идиота. Схватив его за шиворот, он потащил его к командиру базы, по пути не переставая осыпать какими-то нечленораздельными междометиями, совершенно не походившими на полноценные матюки.

Через полчаса Дэки стоял на ковре перед полковником Новиком.

Американский инструктор крутился тут же. Этого типа Дэки приметил еще в первый день пребывания на базе. Военный советник, ага… Высокий, поджарый, с водянисто-голубыми цепкими глазами, он неожиданно возникал словно из ниоткуда в самых укромных уголках военной базы и особенно интересовался именно вьючными роботами.

Выслушав весьма эмоциональный доклад прапорщика, щедро приправленный ненормативной лексикой, полковник тяжелым взглядом уставился на злостного нарушителя дисциплины, которого Дубарь наконец соблаговолил отпустить и не дергать за шиворот, и тихо спросил:

– Какого черта? Ты что, под кайфом? Ты бухаешь или ширяешься?

– Да никогда, – возмутился Дэки.

Полковник смотрел на него тяжелым немигающим взглядом: в свое время в голову полковнику Новику пришла одна интересная идея, подсказанная ему сотрудником военной прокуратуры, и с тех пор полковник неоднократно использовал для перевоспитания новобранцев – растяп и придурков – особый метод. В большинстве случаев этот метод действовал. И сейчас явно был подходящий момент. Сейчас он научит этого оболтуса дисциплине и порядку…

– Будь ты алкашом или наркоманом, это было бы понятно и простительно. Но в здравом уме и трезвой памяти утопить робота… – он задумчиво и устало посмотрел на имперца и покачал головой.

И приказал прапорщику:

– Выпороть.

Дэки обомлел.

– У вас тут что, суд шариата? – возмутился он. – Между прочим, я гражданин Парадизской Империи, а не вашей республики.

– Вы находитесь на нашей территории, а нас законы для всех одинаковы, а по условиям договора вы должны подчиняться уставу. Вы подпадаете под статью об умышленной порче и уничтожении военного имущества, а по этой статье предусматривается именно такое наказание. Уж так в уставе написано, – полковник с деланным сочувствием развел руками.

…Будь Дэки постарше и поопытнее, он для начала обложил бы зарвавшегося полковника изощренным матом для духовного отрезвления, а затем объяснил бы, что, во-первых, неважно, что в уставе написано, вот на заборе тоже много чего написано, но это еще ничего не значит, а во-вторых, в развитых цивилизованных странах дурные законы компенсируются необязательностью их исполнения… Однако Дэки был слишком молод и неопытен в словесных баталиях, к тому же от потрясения потерял дар речи и не мог выдавить из себя ни слова. Но даже если бы и мог говорить, то не знал бы, что вообще можно сказать в столь дикой ситуации. Ну, в самом деле: в конце уютного 21 века вдруг оказаться в роли крепостного холопа жестокого барина! В Империи подобная ситуации была бы просто немыслима!

Дэки вспомнил, что в сети периодически мелькали упоминания о том, что в некоторых государствах в воинских частях применяются телесные наказания, и еще ходили слухи, что даже в Империи в некоторых негосударственных военизированных объединениях практикуются, хоть и совершенно незаконно, различные меры физического воздействия, но Дэки считал это байками и страшилками вроде городских легенд, иначе такие случаи, имей они место на территории Империи, непременно попали бы в полицейские сводки, но ничего подобного в сводках не было. Хотя, конечно, это еще ничего не значило: многие дела, связанные с той или иной формой насилия над личностью, рассматривала не полиция, а Храм Немезис… А из Храма утечек информации не бывает, там строго соблюдают секретность…

В голову не приходило ничего кроме: «Это не наш метод, это непедагогично!» Но Дэки чувствовал, что на полковника этот аргумент не подействует. У него явно свои представления о педагогике!

– Вы подписали контракт, вы находитесь на территории нашей страны, так что вы знали, на что шли, -жестко заявил полковник.

– Знал бы, ноги бы моей тут не было, – честно признался Дэки.

Не то чтобы Дэки очень боялся боли от ударов кнута: для того, чтобы заранее бояться того, чего никогда не испытывал, нужно иметь очень развитое воображение, а он таким воображением не обладал, к тому же сильную боль он и раньше испытывал и не настолько ее боялся, чтобы всерьез переживать по этому поводу, но вот предстоящее унижение… Мысль об этом была настолько невыносима, что в груди как будто сжалась тугая пружина, но сердце при этом билось частыми сильными толчками.

«Сколько оно еще так выдержит?» – отвлеченно подумал Дэки.

За семнадцать лет своей жизни Дэки уже бывал и в смертельно опасных ситуациях, и чудом выживал после серьезных ранений, но вот к подобному унижению не был готов морально. Просто он был из тех людей, которые по своей душевной организации совершенно не выносят такого насилия над собственной личностью. Дэки относился к людям такого типа, которые готовы скорее умереть, чем пережить нечто подобное. Пожалуй, даже если бы его приговорили к расстрелу, он был бы потрясен куда меньше. Кровь бросилась ему в лицо, в голове мутилось от гнева и ярости.

Гордый, самолюбивый парень не мог смириться с мыслью, что люди, которых он уже начинал считать своими боевыми товарищами, могут поступить с ним подобным образом. Ощущение было такое, словно ему на голову рухнул потолок вместе со стенами.

Если бы это были враги, а он был бы пленным, дело другое. От врагов ждешь любой подлости, на то они и враги, и их жестокость не вызывает удивления… Но чтобы так поступали свои, которым доверяешь! Приговорить к унизительному наказанию своего! Да кем он себя возомнил, этот полковник? Это просто не укладывалось у Дэки в голове! Так поступить могли только враги. А он по глупости принимал врагов за своих! Догадался бы сразу, и вел бы себя на базе совершенно иначе… И особо он злился на себя из-за этой своей фатальной ошибки.

В глазах Дэки приказ полковника выглядел настоящим предательством, а предателей Дэки ненавидел особо. Предатели – они ведь как оборотни! Дэки был потрясен и возмущен. Вся его сущность идеалиста восставала против такого поворота событий.

Воспитанный на имперской системе ценностей, вполне совпадающей с системой ценностей Лачры, Дэки считал высшей ценностью вовсе не жизнь, а человеческое достоинство. И с этим был согласен и его отец, который, кстати, никогда не поднимал на него руку, даже когда Дэки этого явно заслуживал.