Андрей Язовских - Три с половиной мира

– Поколение БС-24/8… Надо же, как время-то летит… А разумеешь ли ты, щегол бескрылый, в каком месяце мамашка тебя родила?

По спине у Олекмы пробежал холодный сквозняк. Мало кто из крепостных с малолетства знал, если какая-то особенная генетическая модификация закладывалась в месяц его зачатия. Работяг же все больше заказывают… Догадываться только могли по учебным спецкурсам, к которым допуск открывался.

Лектор между тем поднялся со стула и принялся бродить по своему помосту туда и назад, зыркая при разворотах на слушателей:

– Мне, знаете ли, по долгу службы приходится за генетиками приглядывать… Хотя, будь моя воля – давно разогнал бы всех к крысиной матери. Выбрали бы пару-тройку самых удачных модификаций, да и штамповали крепостных по утвержденному образцу. Так нет же: года не проходит, чтобы месячный приплод под эксперименты свои не выклянчили! Помните ли такое поколение – СЦ-1/3? Это годов на пять раньше вас примерно… Не растреплю секрета теперь уже: планировалось что смогут они на поверхности в легкой защите работать. Пятками в грудь себя докторишки лупили, обещали! А они взяли, да и передохли все до единого на тринадцатом году. Гормоны, еще какая-то срань… Не получилось! Что-то пошло не так!

Политработник умолк на минуту, застыв с разведенными в стороны руками и принялся поочередно оглядывать своих слушателей, желая убедиться что ни один из них уже не дремлет.

– Ладно хоть баб пустых в том месяце меньше обычного в очередь на осеменение созрело. А ведь эти спиногрызы все тринадцать лет жрали чего-то каждый день! Место в казармах занимали! Вполне логичным становится вопрос: а не было ли здесь вредительства? Уж не выразил ли кто-то из ученых умников стой протест этой хитрой, масштабной диверсией?

Олекма опасался, что сейчас лектор скатится в обычное для ораторов разглагольствование об историческом моменте и героическом труде сплоченного трудностями народа… Заболтается и не объявит товарищам курсантам кто он, Олекма, по рождению…

– Подзабыли разве, кем последняя Война была развязана? Несогласными! Не разделяющими общечеловеческих ценностей уродами! Нас вынудили обрушить превентивный удар! Последнему тупице тогда ясно было, что задумали против нас! А задумали они своим разлагающим влиянием подточить нашу волю и разум изнутри! В той войне мы защищали себя и свой вековой образ жизни!

Мы сокрушили их своим праведным гневом! Но слепая ярость наших врагов не позволила им просто сложить оружие и сдаться. Они сопротивлялись тупо и бессмысленно, оставив после себя радиоактивную пустыню.

Наша победа далась нам непомерно тяжелой ценой! Но, несмотря на то, что по вине наших врагов некогда цветущая Земля почти погибла, мы остались человечны! Мы сохранили им их жалкие жизни! Мы отправили их на Луну, где они могли бы прозябать, упиваясь своими бредовыми идеями, сколько бы им хотелось.

Политработник опустился на тоскливо скрипнувший в тишине стул и тяжко вздохнул, разгорячившись в чтении пылкой, но очевидно заученной речи.

– Так о чем я? – Он в очередной раз окинул взором разбуженных слушателей, наткнулся на Олекму и продолжил, неотрывно глядя ему в глаза:

– Ты все правильно понял… Как тебя там? Олекма? Корабли наши гибнут вместе с экипажем. Слишком много возни, да и дорого это – систему спасения в корабли вставлять. С другой стороны: на кой ляд нам нужен такой пилот, который корабль потерял? Корабль ведь не вернешь?..

– Да это понятно все! Такому летуну, вернись он в казарму, все равно не жить! Начали-то мы с другого: как к лунным выселенцам живым в плен попасть?

Рожа у политработника побагровела и раздулась, глаза полезли наружу. Он вскочил на ноги, пару раз в холостую открыл рот, прежде чем заорать:

– Ты, придурок, слова потщательнее подбирай для вопросов своих! А то ведь по-всякому растолковать можно… А мамка твоя померла! Некому теперь хлопотать за тебя будет! – Еще минуту он отдувался, вперившись взглядом в ошарашенного Олекму, потом вернулся к столу и сел, крякнув и хрустнув коленками:

– Да ладно, не ссы. Нужен ты мне больно… Вы же, товарищи курсанты, все для меня одинаковые до полного безразличия. Все вы мне Сыны. И коли уж зашла об этом речь, так я вам расскажу об некоторых совсем простых вещах. Космические штурмовики, на которых вы будете охранять покой своих матерей и Отцов конечно тоже, предполагают единственный способ посадки: на базе приписки, жопой в персональное гнездо. Ну или как оно там у вас правильно зовется… Все! Других вариантов нет, и не будет. А если появится в корабле спасательная капсула, так раньше или позже она будет использована в попытке несанкционированной посадки на Луну!

По классу пронесся удивленный гул.

– А что вы так удивляетесь старательно? Что, никому такая мысль в голову не приходила? Может быть, может быть… большинству. Но если бы в какой то головушке и возник подобный план, так была бы это голова, рожденная в поколении БС-24/8! Ибо обещано учеными, что генетическая модификация того месяца подразумевает повышенные умственные способности.

***

Что-то теперь думает про Олекму гимназистка Оля? Что политработник наплел бывшим сокурсникам? Без сигнала бедствия пропал с радаров… Тут от недостатка информации что угодно напридумывать можно.

Ладно хоть Мать не дожила… Олекма устало плетется по узкой тропинке, ведущей неизвестно куда. И кусает губу, и зубами скрежещет, бубня себе под нос:

– Маухи – Маухи, старый ты пожиратель червяков. Я не предавал свою Землю. Нет, не предавал…

Старик, шедший в тридцати шагах впереди, остановился, засмотревшись на корни у себя под ногами. Когда Олекма поравнялся с ним, Маухи спросил его:

– В том месте, откуда ты прибыл… Что ты оставил там, к чему хотел бы вернуться?

– Ну как же!.. – начал было Олекма, но осекся на полуслове. Перед ним стоял дикарь, древний и дряблый, вяло отмахивающийся от мух. Стоит ли насиловать свою память, мучительно подбирая слова, которых старик все равно не поймет?..

У Олекмы был свой кубрик. Ну как – свой? Матери его выделили как выдающейся ученой. В кубрике свет с отдельным выключателем, и две запасные лампочки под кроватью. Там же старые ботинки, ржавые плоскогубцы и обломанный перочинный нож. Эти сокровища он в заброшенных мастерских нашел, куда по малолетству бегал без спросу. На кровати матрац волосяной и подушка без дырок. Стена возле кровати крашенная и теплая, не мокнет. Вот, это все его, Олекмино.

Дальше – материн стол. На нем пластиковых тетрадок стопка и книги. Огрызки карандашей в коробочке и моток худых ниток на закладки. Ну и прочее всякое – бабское. Рядом стул и материна кровать. Да, две кровати в одном кубрике! А как вы хотели? Маме еще и паек усиленный полагался, с повышенным содержанием сахара.