Павел Парфин - «Полонез». Книга фантастики

– Мечта-а-а! – восхищенно протянул Дик и, теряя последние силы, неуклюже плюхнулся на пол.

– Осторожнее! – раздался приятный девичий голос – но не изнутри бочки, а где-то совсем близко. Присмотревшись, Дик обнаружил на внешней стенке бочки динамик.

– Эй, как тебя там… Ты не захлебнешься?

– Ха-ха-ха, с чего ты взял? – из динамика послышался звонкий рассыпчатый смех. – Меня, между прочим, Ворскли зовут.

– Знаю, это ж я тебя заказал… Прости, пригласил к себе. А ты и вправду мечта?

– Лезь ко мне, узнаешь.

– Ты что! Я не такой человек-амфибия, как ты, мне воздух нужен.

– Так тебе воздух нужен или я… мечта твоя?

– И то правда. Эх, была не была!

Дик скинул с себя рубашку и джинсы, остался в трусах. Но Ворскли, улыбнувшись, показала ему взглядом, чтобы он снял и трусы. Дик плохо помнит, как он оказался внутри стеклянной бочки: что громоздил кое-как, взбирался на пирамиду из стола и табуреток, рискуя в этот раз сломать уже не ногу, а шею; как неуклюже плюхнулся в воду, оказавшуюся неожиданно горячей и подвижной; как тут же его шею обвили чьи-то нежные руки; как чьи-то губы прильнули к нему ниже паха; как он стал задыхаться и биться не то от чрезмерной сладости, не то от нехватки воздуха; как те же губы отыскали его трепещущий рот и, тесно слившись с ним, вдохнули в него воздух – и за его плечами словно выросли крылья. Водяные крылья!

Дик был на верху блаженства. Он, как безумный, целовался с Ворскли и занимался с ней любовью, больше не заботясь о том, чем дышать и как дальше жить. Потеряв голову от своей новой мечты, он забыл про поломанную ногу…

Очнулся он в своей постели. Голый, невероятно счастливый, но один. Снова совершенно один. На него накатил ужас нового одиночества: его предали, бросили, изменили, покинули… Не помня себя, не помня о загипсованной ноге, Дик в отчаянии слетел с кровати и, не удержав равновесия, жестоко рухнул об пол. Жуткий крик разорвал полуночную тишину – и тут же чьи-то влажные нежные пальцы коснулись его вспотевшего лба. Невидимые губы ласково прижались к его губам – и отстранились. Она! Она где-то близко.

– Ты!..

– Тссс!

– Но я тебя не вижу. Почему? Я хочу видеть тебя!

– Потом. Отдохнешь и увидишь. Там…

В этот момент за окном раздался шум мотора проезжавшего мимо авто, свет фар пробился внутрь сквозь плохо задвинутые шторы и дрожащим, чутким всполохом отразился на стеклянной бочке, на короткий миг выхватив ее из комнатного мрака.

– Снова полезем в бочку, да? – догадался Дик и невольно передернул плечами. – Но почему не здесь? В постели как-то… удобней.

– Здесь я невидима. Я везде невидима. Кроме моей бочки.

– Вот это да! Мечта-невидимка! Такой у меня еще не было. Ух ты!..

– Почему ты дернулся? Тебе неприятно?

– Да, то есть нет. Но лучше, когда видишь. На ощупь как-то не так.

– Какой ты привередливый. Полезли тогда в бочку.

– Не полезу. Вода больно горячая. И щиплется.

– Дурачок, тебе не угодишь… А вода в бочке и впрямь никогда не остывает. Считай, это мой персональный гейзер… Ну что, пошли?

– Погоди. Так ты, значит, и вправду мечта-амфибия? У меня от всего этого голова кругом идет.

– Успокойся. Какой ты, однако, впечатлительный. Небось, стихи пишешь или картины.

– Нет, я таксист.

– Таксист? Никогда бы не подумала. Такой нежный, такой впечатлительный – и таксист. А еще?

– Что еще?

– Ну, что еще делаешь, когда надоедает баранку крутить?

– Тату делаю.

– Тату?! А говоришь, не художник. Ну и как?

– Да фигово. Заказов с гулькин нос.

– А хочешь, дела пойдут?

– Ну…

– Сделай мне тату.

– Это еще зачем?

– Сделай, а потом поймешь.

– Тату… Ты ж невидимка. Я не смогу тату на ощупь сделать.

– Сможешь. Я тебя научу. Я сейчас лягу на спину, вот, легла. Опусти руку.

– Это ты? Какая у тебя гладкая кожа.

– Ха-ха-ха, не щекочи. Вот что. Зажги свечу и поставь мне на спину – нащупай, где у меня лопатки, и поставь свечу между ними. А потом обрисуй ее.

– Не понял, как это?

– Выколи мне татуировку вокруг свечи.

– Ничего себе план!.. Ну ладно, попробую.

Для татуировки Дик решил взять люминесцентную краску. Сделал трафарет: морского дракончика с крыльями бабочки – и принялся за татуировку. Чтобы свеча не обожгла Ворскли горячим воском, надежно укрепил горящую свечу в стакане, приклеив ее к центру дна жевательной резинкой. Работа продвигалась медленно. Дик то и дело ощупью убеждался, что мечта его не сбежала, по-прежнему с ним, безмолвно терпит и терпеливо ждет, когда он закончит. Наконец Дик закончил: его взгляду предстал таинственный сверкающий рисунок мифического существа – не то дракона, не то бабочки. Отерев пот со лба, он усмехнулся:

– Теперь ты уж не такая и невидимка. Айда в бочку!

Вода вновь сделала Ворскли видимой. Они плескались, как оголтелые, ныряли – в воду и внутрь друг друга… На спине девушки, между ее худенькими лопатками, будто крылья ангела, бились крылья выколотого на ощупь дракона-мотылька.

А утром Дик выставил Ворскли напоказ – водрузил бочку с ней посреди двора. Штакетник вокруг его дома был невысокий, вдобавок зазоры между досками позволяли без труда наблюдать практически весь двор, где стояло одинокое такси Дика и лежал ни разу не чищенный за зиму снег. Казалось, хозяин дома надолго покинул его или вовсе съехал… Так и вправду могло показаться тем, кто не близко знал Дика.

*2*

Но все резко изменилось в одночасье. Посреди двора странного и без того чудаковатого таксиста вдруг выросла стеклянная бочка, над ней поднимался пар, а внутри в чем мать родила плавала девушка. За ее плечами, вторя движениям ее гибких рук, летел необыкновенный мотылек с головой и хвостом сказочного дракона. Зрелище было столь необычным, столь завораживающим, что меньше чем через четверть часа возле дома Дика собралась приличная толпа зевак. Неведомо, что в тот момент притягивало людей больше, – обнаженная красавица, дивная татуировка или те фокусы, которые выкидывала девушка. Как ни странно, на то, что она дышала в воде, мало кто обратил внимание. Людей потрясли мгновенные исчезновения безымянной русалки: когда она вдруг выскакивала из бочки, подобно резвому дельфину, – и в тот же миг становилась невидимой, пропадала с глаз, словно переносилась в другой, запредельный мир. Лишь выколотое на спине девушки фантастическое существо никуда не девалось. Напротив, стоило русалке Дика, как вскоре ее окрестили, на мгновенье покинуть бочку и тут же исчезнуть в густом от жаждущих взоров воздухе, как татуировка, казалось, начинала жить своей собственной жизнью. Она ярко вспыхивала в лучах зимнего солнца, переливалась, будто обсыпанная драгоценной пылью, и парила – свободно и безмятежно, как и положено большой, высокой мечте. От вида вытатуированного дракона у зрителей захватывало дух, сердце переполнял не испытанный доселе восторг…