Ирина Гладунко - Не бойся жить. Роман

Джонс всем видом выражал невозмутимость, но Дима заметил, насколько внимательно он следит за реакцией собеседников на неприкрытую провокацию.

– Отчего же? – Дима подошел к черноглазому Майку и протянул руку. – Меня зовут Дмитрий Мальцев. И я с удовольствием выслушаю вашу версию событий. А мой коллега, подполковник Угленко, вероятно, захочет осмотреть место преступления?

– Непременно, – процедил Василий Степанович, мысленно пообещав себе, что выскочка-майор еще пожалеет об этом.

Майк откинул за спину длинные черные волосы и сделал широкий жест, приглашая коллег следовать за ним. Возвышавшаяся в нескольких сотнях метров от берега тюрьма выглядела как обыкновенный жилой комплекс, с той только разницей, что местные обитатели не могли его свободно покидать: не позволяло металлически поблескивающее в лучах восходящего солнца силовое поле. Контрольно-пропускной пункт в виде небольшой будочки с разъезжающимися стальными дверями, напоминающими зубы гигантской рыбины, гостеприимно принял полицейских и выплюнул минутой спустя внутри купола.

– Я провожу подполковника к душевой и вернусь за тобой, – бросил Майк через плечо. – Прямо перед тобой – вход в обеденный зал. Там сейчас уже, – он сверился с часами на браслете-коммуникаторе, – должны собрать всех, кто так или иначе пересекался с убитым за последние двое суток.

– Подожди, а как вы их вычислили?..

– Ты что, издеваешься? – Майк повернул к нему свой орлиный профиль, по-видимому, демонстрируя таким образом презрение. – По камерам видеонаблюдения. Мы здесь свой хлеб не даром кушаем, коллега.

– Я не сомневался, что ты! Просто так оперативно сработали… Молодцы.

«Индеец» только хмыкнул и ушел вместе с Угленко. Мальцев еще несколько секунд помедитировал на переливающееся всеми цветами радуги из-за отражений силового поля солнце и вошел в здание. Тюрьма по своей организации внутри представляла собой некое подобие старинного форта: овальное здание по всему периметру было усыпано окнами выходящих к наружным стенам камер, по центру же шел широкий коридор, пространство в котором было организовано для совместного досуга заключенных. На первом этаже располагалась столовая, куда, зная особенности типовой тюремной архитектуры, и направился майор.

***

Тихон спрыгнул с моноцикла, едва Колосова притормозила на подземной парковке, и унесся вверх по лестнице, не дожидаясь лифтов. Аля только покачала головой. Его рвение в работе, разумеется, заслуживало всяческих похвал, но что-то ей подсказывало, что он просто сбежал, и смутное предчувствие, время от времени возникавшее у генерал-майора, редко ее обманывало. Привыкшая доверять интуиции, Аля не могла не заметить, что Иващенко как-то странно на нее посмотрел этим утром. Впрочем, все это могло подождать, как минимум, до конца расследования.

В отделе Тихона уже ждала груда улик. Переведя дух и постаравшись собраться с мыслями, он машинально провел рукой по стоящим дыбом волосам. Лана, конечно, еще не пришла: круглые часы под куполом этажа показывали только начало восьмого. Парень медленно приблизился к оплавленным обломкам каких-то устройств и присвистнул. Да, работы тут было не на один день. Решив, что начать нужно все же с более продуктивного, он распаковал бокс с многообещающей надписью «Личные вещи убитого» и углубился в изучение планшетника.

– Корпишь? – вырвал его из «матрицы» веселый голос Ланы. Тихон поднял на нее глаза, и приветствие застряло у него в горле. – Нравится?.. – невозмутимо поинтересовалась девушка.

– Ты крута, – честно ответил он, оглядывая изменившуюся напарницу. Волосы ее теперь были ярко-салатовыми по всей длине, ярко-синие ресницы оттеняли алые радужки глаз, но зато от пирсинга на лице не осталось и следа. Одежда Ланы тоже пришла в более приличный для государственной служащей вид: строгая темно-серая юбка до колена и черная в какой-то мелкий принт, похожий на банальный горошек, блузка, почти без декольте. – Решила последовать совету начальства?..

– В кои веки советов мне как раз никто не давал, – хихикнула девушка. – Рассказывай, что у нас за свалка?..

Лана подошла ближе, осторожно поворошила груду оплавленного пластика и микросхем. Отсюда Тихону стало видно, что принт на блузке – это не горошек, а черепа, причем не человеческие. Парень ухмыльнулся: похоже, не все потеряно. Подобная легкая форма троллинга вселяла надежду, что подруга не собирается изменять себе, а всего лишь мимикрирует под обстоятельства.

– А это, дорогая коллега, подсказка. – Тихон сделал широкий жест, будто указывая на непаханую целину.

– Подсказка?.. – Лана подозрительно подняла голубую бровь.

– Ну да. Ты же пыталась выяснить, что это были за клубы… так вот, это улики оттуда.

– Пф, напугал, – девушка с облегчением плюхнулась в кресло. – Это я тебе уже и так могу сказать. Судя по всему, это были некие клубы виртуальной реальности. Назывались они по-разному, но суть одна. Вчера мне наша коллега, Тори, из антроположки, сказала, что исследованные фрагменты тел оказались женскими. Только женскими, понимаешь?..

– Ну и что?..

– Ну как что?! – непритворно возмутилась Лана. – Тиш, я отфильтровала словарь запросов по гендерному принципу и выделила несколько дендритов факторов, которые…

– Короче, на женских форумах обсуждали уход от серой реальности в волшебный мир виртуального разнообразия? – хмыкнул Иващенко.

– Типа того, – кивнула Лана.

– Тебе, по ходу, эта тема тоже не чужда, а?.. – Тихон пихнул ее локтем и поспешно откатился подальше, закрываясь планшетником убитого как щитом.

– Да иди ты, – обиделась девушка. – Я ему про дело, а он… – Лана надула розовые губки, сделавшись похожей на ребенка.

– Так и я тебе про дело – смотри, дел не наделай, сестренка, – Тихон улыбнулся ей.

Лана мгновенно «сдулась». С тех самых пор, как они познакомились, Тихон, хоть и был на год младше, взял над ней некое подобие шефства. Вышло это случайно: их посадили за одну парту как новичков – в класс они пришли одновременно, – и Иващенко то и дело замечал, что его новая знакомая выпадает из реальности, уходя в себя. Врачи объясняли это последствиями шока, но дети, как известно, жестоки. На странную девочку стали обращать внимание и издеваться. Один раз Тихон снял ее с подоконника – Лана чуть было не шагнула с тринадцатого этажа. Один раз – застал за завязыванием петли. К счастью, эти неуклюжие попытки Лана предпринимала только будучи в невменяемом состоянии, так что о холодном расчете речи не шло: у нее просто была истерика. Успокоившись, она всякий раз раскаивалась – ведь у нее была любящая мама, для которой смерть дочери наверняка стала бы тяжелым ударом. Да и, по большому счету, Лана любила жизнь. Именно после первой попытки Тиша стал в шутку называть ее своей названной сестрой. Девушка не возражала.