Роберт Силверберг - На дальних мирах (сборник)

Больной был обречен.

Закончится операция удачно или нет, в любом случае старик уже прогнил до кишок. Если его не прикончит боль при ампутации, он все равно умрет от истощения. Великолепная модель для яркого шоу. Такое тошнотворное страдание во имя искупления собственных грехов жадно проглатывали миллионы зрителей.

— Предлагаю пятнадцать тысяч, — начал Нортроп, оторвав взгляд от ноги, — если вы позволите назначенным телесетью хирургам ампутировать на наших условиях. Кроме того, мы заплатим за операцию.

— Но…

— Мы также принимаем на себя издержки, связанные с послеоперационным уходом за вашим отцом, — мягко добавил Нортроп. — И пусть он проведет в больнице полгода, мы оплатим все до последнего цента, не пожалеем доходов от телепередачи и даже дополнительных затрат.

Режиссер надежно подцепил их на крючок. Они были у него в кармане. Нортроп заметил, каким жадным блеском засветились глаза родственников. Они стояли на пороге разорения, а он спас всех, да и зачем анестезия, когда ногу отпилят. И сейчас-то старик дышит на ладан. Несомненно, он ничего не почувствует. Наверняка не почувствует.

Нортроп достал бумаги: бланки отказов, контракты на повторную демонстрацию ленты в Латинской Америке, чеки на оплату расходов и прочее. Он приказал Маурильо быстро сбегать за секретарем, и через несколько мгновений сияющий никелем робот заполнил необходимые документы.

— Будьте любезны, поставьте здесь свою подпись, мистер Гарднер…

Нортроп протянул ручку старшему сыну больного. Подписано, скреплено печатью, отправлено по назначению.

— Операцию назначим на сегодняшний вечер, — заключил Нортроп. — Я тотчас вызову сюда нашего хирурга. Одного из лучших специалистов в телесети. Мы обеспечим вашему отцу прекрасное лечение.

Он положил документы в карман.

Дело было улажено. Может, операция без анестезии и сущее варварство, думал Нортроп. Но в конце концов он тут ни при чем. Просто поставляет зрителям то, что они желают. А они желают купаться в потоках льющейся крови, пощекотать себе нервишки.

Да и какое значение вся эта возня имеет для больного? Любой опытный врач скажет, что дни его сочтены. Старика не спасет операция. И анестезия не спасет. Если он не умрет от гангрены, то его наверняка прикончит послеоперационный шок. В худшем случае… несколько минут страданий под скальпелем… но по крайней мере родных старика не будет преследовать мысль о разорении.

— Не думаете ли вы, шеф, что мы кое-чем рискуем? — обратился Маурильо к режиссеру при выходе из больницы. — Я имею в виду расходы на послеоперационное лечение.

— Чтобы заполучить нужный товар, приходится порой рисковать, — ответил Нортроп.

— Но счет может превысить пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов. Разве это выгодно для телесети?

Нортроп усмехнулся.

— Мы с тобой поживем, и неплохо. Гораздо дольше старика. А ему и до утра не дотянуть. Мы не рискуем ни единым центом, Маурильо, ни одним паршивым центом.

Вернувшись к себе, Нортроп передал документы своим помощникам, запустил маховик предстоящей съемки и подготовил рекламу на целый день.

Осталась грязная работа. Ему предстояло избавиться от Маурильо.

Разумеется, об увольнении не могло быть и речи. У Маурильо был надежный контракт, как и у санитаров в больнице, как и, у всех тех, кто не занимал руководящих постов. Вероятно, следует перебросить его на верхний этаж.

В последнее время режиссера все чаще и чаще не удовлетворяла работа маленького человечка. А сегодняшний день окончательно показал — у Маурильо отсутствовала настоящая хватка. Он не знал, как довести до конца выгодное дело. Почему Маурильо не решился гарантировать послеоперационный уход за стариком? «Раз на него нельзя положиться, — сказал себе Нортроп, — то зачем он мне нужен?» В телесети полным-полно ассистентов, которые с радостью займут его место.

С двумя Нортроп уже переговорил. И сделал выбор: он возьмет Бартона, молодого сотрудника, который уже год занимается у него оформлением деловых бумаг. Нынешней весной в Лондоне Бартон прекрасно справился с заданием по авиакатастрофе. У него было утонченное чувство ужасного. Нортроп поработал с ним в прошлом году во время пожара на всемирной ярмарке в Джуно. Да, Бартон подходил во всех отношениях.

Сейчас остается самое неприятное. К тому же затея может и провалиться.

Нортроп вызвал Маурильо по видеофону, хотя помощник находился рядом, через две комнаты; такие беседы никогда не велись с глазу на глаз.

— У меня хорошие новости, Тед. Мы перебрасываем тебя на новую программу.

— Перебрасываете…

— Да-да. Мы тут говорили сегодня утром и решили, что просто-напросто губим твой талант на всех этих кроваво-кишечных шоу. Для твоих способностей нужно более широкое поле деятельности. Потому и переводим тебя в «Мир детей». Думаем, ты там раскроешься полностью. Ты, Сэм Клайн и Эл Брэген — чем не потрясная команда!

Нортроп заметил, как расплылось пухлое лицо Маурильо. Помощник режиссера все вычислил моментально: в их программе он был вторым после Нортропа, а в новой, значительно менее важной, становился третьестепенным. Зарплата не имела значения, все равно большую ее часть высасывали налоги и поборы. Маурильо получил пинок и прекрасно это понимал.

Согласно правилам грязной игры, Маурильо должен был сделать вид, что ему выпала великая честь. Но он не собирался их соблюдать.

— Вы поступили так, потому что я промахнулся со стариком? — прищурился Маурильо.

— Почему ты думаешь…

— Я проработал с вами три года! Целых три года, а вы меня вышвырнули на помойку!

— Тебе же сказали, Тед, мы решили предоставить тебе больше возможностей для самовыражения. Это для тебя шаг вверх по ступенькам служебной лестницы. Это…

Полное лицо Маурильо набухло от гнева.

— Это значит, что вы списываете меня в утиль, — с горечью подхватил он. — Конечно, все хорошо, не так ли, Нортроп? Судьбе угодно, чтобы я потрудился на другом поприще. Я уйду вовремя, ведь неудобно заставлять вас выживать своего помощника. Можете делать все что угодно с моим должностным контрактом и…

Нортроп поспешно отключил видеофон.

«Идиот! — проклинал он в душе Маурильо. — Толстый коротышка-идиот! Пусть катится к черту!»

Он сбросил со стола канцелярский мусор, выкинул из головы Теда Маурильо с его проблемами. Такова была жизнь, жизнь без прикрас. Маурильо просто не в силах идти в ногу ее временем, вот и все.

Нортроп собрался ехать домой. Закончился трудный день.

Вечером в восемь часов Нортропу сообщили, что старого Гарднера подготовили к операции. В десять позвонил главный хирург телесети доктор Стил и доложил, что она оказалась неудачной.