Герберт Франке - Игрек минус

Как бы то ни было, Бен пришел к твердому убеждению, что прошлое хоть и частично, но все же ему открылось, и решил, что сегодня же вечером использует следующую ампулу. Однако незадолго до ужина сосед из спальной кабины рядом сказал, что ему звонили. Бен вошел в кабинку видеофона и набрал номер, который дал сосед. Экран осветился, но остался пустым.

— Как хорошо, что мы снова встретились! Мне бы хотелось еще раз с тобой увидеться… — Хотя женщина, голос которой он слышал, не назвалась, Бен сразу узнал Барбару. — Алло, ты здесь? Ты меня слышишь? А что если мы встретимся сегодня вечером? — Она не стала дожидаться ответа. — Так что жду в девятнадцать тридцать на конечной станции подземки, «Западный сектор города». Понял? В девятнадцать тридцать!

Экран погас, оставив Бена в полной растерянности. Но несмотря на все сомнения, он с первого же мгновения знал, что приглашение примет. Невзирая на все опасения, естественные, когда речь идет о встрече с девушкой, любопытство взяло верх. Он получил подтверждение тому, что Барбара знает что-то о его прошлом. Сегодня ему станет известно, что именно!

Когда он вышел из переполненного вагона подземки, оказалось, что моросит дождь, и он поспешил надеть дыхательный фильтр. Подождал, пока пройдет основной поток пассажиров, и оглядел опустевшую платформу. Через минуту ему уже казалось, что придется ни с чем вернуться домой, но тут из темноты вынырнула фигура. Это была Барбара. Она взяла его за руку и повела. Они старались держаться в тени. Хотя в этом квартале противозаконные поступки такого рода, возможно, не так уж редки, он ни за что на свете не хотел бы, чтобы его увидели вместе с девушкой. Туман этому помогал, да и дыхательные маски и дождевые накидки тоже скрывали всех, на ком они были, в единообразной анонимности.

Барбара ввела его в какое-то здание. Они подождали несколько секунд, пока не убедились, что в вестибюле больше никого нет, и тогда вошли в лифт. Бен обратил внимание, что Барбара набирает странное сочетание цифр — по нескольку раз нажимает на одни и те же кнопки, будто над стандартными двенадцатью этажами есть и другие, куда тоже можно подняться. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что эта абсурдная мысль отвечает действительности! На экране появлялись теперь, вспыхивая ненадолго, цифры, обозначающие следующие этажи: 13, 14, 15… Может, помещения для машин, ремонтные мастерские, зона ограниченного доступа? Цифры росли и росли, и лифт остановился только на «76». По-видимому, они в одном из башнеподобных зданий, которые в нескольких местах в городе уходят в неведомые высоты; увидеть их верхние этажи невозможно, потому что эти этажи всегда теряются в тумане.

Они с Барбарой вышли в коридор, и Бен не поверил своим глазам: они были в холле со стенами из зеркал и мрамора, пол устилали толстые ковры, потолок был покрыт мозаикой ламп из шлифованного стекла. Барбара потянула его за собой:

— Нам нельзя оставаться здесь слишком долго!

Они дошли до двери, и Барбара сунула в щель для личного номера кусочек серебристой фольги. Прислушалась… потом быстро выдернула фольгу и нажала кнопку.

— Что ты делаешь?

— Там сейчас никого нет. Одна моя подруга здесь убирает. Она и сказала мне об этом. Пришлось заплатить ей десять пунктов.

— Но где мы?

Они уже вошли в квартиру, там было еще великолепнее, чем в холле: высокие потолки, огромные комнаты — двадцать шагов от одной стены до другой.

— А ты не догадался? Здесь живет гражданин категории В.

Они подошли к окну во всю стену — вид был ошеломляющий. Они с Барбарой были высоко над морем облаков, воздух вокруг был почти чистый. Над ними свободно изгибалось черно-синее небо; несколько облаков над горизонтом на западе, освещенные снизу розово-красным светом, казалось, разлетались в стороны. Далеко внизу вокруг дома что-то колыхалось: это было серое море смога.

— Здесь жить можно, правда? — сказала Барбара.

Она подошла к Бену вплотную, и он невольно подался назад.

— Что случилось? Я сделала что-нибудь не так? Разве ты не рад, что мы опять вместе?

— Слушай, Барбара, я не знаю, меня ли ты на самом деле ждала. Похоже, нас что-то связывает, но я не знаю, что именно. Мои воспоминания… я все забыл.

— Забыл? Кто бы этого не хотел — забыть? Но пойдем, не будем терять времени!

Она шагнула к стенному шкафу, открыла его; как по мановению волшебной палочки, взгляду Бена предстала батарея бутылок всех цветов и размеров. Барбара взяла два стакана и наполнила их. Один протянула Бену:

— Пей! Не надо задумываться!

Она подняла стакан, коснулась им его стакана. Тончайшее стекло зазвенело, и будто что-то шевельнулось в памяти Бена, не сон на этот раз, а подлинное воспоминание о прошлом… но, едва появившись, тут же исчезло. Бен стал пить жидкость, чуточку сладкую, чуточку терпкую и чуточку оглушающую — должно быть, какие-то концентрированные вещества…

— Нам не… Ведь нас могут…

Кончиками пальцев Барбара коснулась его губ:

— Ни о чем не думай — все в порядке!

Через дверь под аркой, открывшуюся в стене, Барбара вошла в смежную комнату и исчезла за углом. Бен медленно пошел за нею следом и увидел, что пол в комнате застлан толстым пушистым ковром — настоящим газоном из крученых ниток, в котором утопали ступни ног. Справа от Бена продолжалась стена из цельного стекла, а перед ней стояла огромная постель, по меньшей мере раз в шесть шире той, на которой он всегда спал.

Позади раздался шорох, он повернулся и увидел Барбару. Она успела за это время переодеться. То, что было на ней теперь, спускалось от плеч до пола и волочилось по ковру. Бен не сразу осознал, что одежда эта полупрозрачная, — он впервые видел тело женщины, и все его куклы не шли ни в какое сравнение с тем, что он видел.

Чувство омерзения, отвращения, которое всегда вызывали у него, возникая в его воображении, такого рода картины, сейчас, к его изумлению, не появилось. Зато появилось и охватило его прямо-таки экстатическое возбуждение, головокружительное раскачивание между ликующей радостью и убийственным смущением, между желанием и страхом.

— Иди же, иди! — прошептала Барбара.

Она легла на кровать, потянулась, вытянулась.

— Я хотел тебя спросить… мы должны…

Бен был не в состоянии говорить связно.

— Тебе не нужно меня ни о чем спрашивать. Это в прошлом, и хорошо, что в прошлом. Мы вместе, и больше я ничего не желаю.

Она притянула его к себе, и то, что произошло между ними, произошло так естественно, что никаких подробностей он потом вспомнить не мог. Осталось только чувство неописуемого блаженства, и чувство это перевесило стыд, вызванный мыслью, что он предался ужасным извращениям, самым тошнотворным отклонениям, какие только можно себе представить.