Роджер Желязны - Девять принцев Амбера

Вторым способом являются Карты, созданные Дворкиным, Мастером Штриха, который создал их по нашему подобию для того, чтобы члены королевской семьи могли поддерживать связь и видеться друг с другом в любое время. Дворкин был старым-престарым художником, для которого пространство и перспектива ничего не значили. Он нарисовал фамильную Червовую масть, которая позволяла каждому желающему переместиться к брату или сестре, где бы они ни находились. У меня было такое чувство, что карты эти обладали еще и многими другими возможностями, о которых мы просто не знали.

Третьим путем был Лабиринт, тоже созданный Дворкиным, по которому мог пройти только член нашей семьи. Лабиринт вписывал шедшего по нему в систему карт, а выход из него давал возможность ходить по Отражениям.

Теперь я знал, что делал Рэндом, когда мы ехали с ним на машине. Во время путешествия он по памяти добавлял то, что помнил об Амбере, и удалял то, чего там не было. В этом не было ничего необычного, потому что любой знающий человек мог достичь своего Амбера.

Даже сейчас мы с Блейзом каждый могли бы найти отражения реального Амбера, в котором правили бы, и провести все свое время там, сидя на троне. Но для нас это было бы не одно и то же. Потому что ни один из этих городов не был бы реальным Амбером, городом, в котором мы родились, городом, по образу и подобию которого выстроены были все другие города, сколько бы их ни было в целом свете.

Поэтому мы и избрали самый трудный путь — сквозь Отражения, собрались в битву против самого Амбера. Тот, кто узнал об этом, обладая властью, мог ставить на нашем пути препятствия. Что и делал Эрик, и мы умирали. Что из этого получится? Этого сейчас не знал никто. Но если бы Эрик стал коронованным королем, это было бы отражено в каждом Отражении, повсюду.

Все оставшиеся в живых братья, мы — принцы Амбера — каждый своим путем мечтали достигнуть того же самого, оказав таким образом нужное нам влияние на многочисленные Отражения.

Мы проскочили мимо кораблей-призраков — флота Жерара — Летучих Голландцев этого мира, и я понял, что мы приближаемся. Я начал вести отсчет времени.

На восьмой день нашего путешествия мы были близки к Амберу. Именно тогда и разразился шторм. Море почернело, над головой начали собираться облака, паруса повисли в недолгом штиле. Солнце скрыло свое лицо — огромное и голубое — и я понял, что Эрик наконец-то нас обнаружил. Затем поднялся ветер и, если простят мне это выражение, буквально сломался о тот корабль, на котором я плыл.

«И рвал нас ветер, и била буря», как говорят или говорили поэты. При первом же шквале мои внутренности начало выворачивать наизнанку. Нас кидало из стороны в сторону, как игральные кости в руке великана. На нас накинулись сразу и воды моря, и ливень сверху. Небо стало черным, громыхали ужасающие раскаты грома.

При первом ударе все вскрикнули, я в этом не сомневаюсь. По крайней мере я вскрикнул. С большим трудом я добрался по палубе до покинутого рулевого колеса. Я пристегнулся и взял штурвал в руки. Эрик потирал от радости руки там, у себя, в Амбере, в этом я не сомневался.

Потом я почувствовал легкий зуд, услышал как бы звяканье небольших колокольчиков и увидел Блейза, как бы на другом конце серого туманного туннеля. Прошло уже пять часов с начала шторма. Сколько людей мы потеряли? Я не имел ни малейшего представления.

— В чем дело? — спросил Блейз. — Я уже несколько раз пытался связаться с тобой.

— Жизнь наша полна неожиданностей, — ответил я. — Сейчас мы плывем по одной из них.

— Шторм?

— Можешь прозакладывать свои штаны. Это не шторм, а его прапрадедушка. Мне кажется, слева по борту я вижу какое-то чудовище. Если у него есть хоть капля мозгов, он ударит о дно корабля… Он только что так и сделал.

— У нас тоже только что был шторм.

— И тоже прапрадедушка?

— Обыкновенный. Мы потеряли двести человек.

— Верь, крепись и давай лучше свяжись со мной позже, — ответил я. — Годится?

Он кивнул головой, а за его спиной сверкнули две молнии.

— Эрик знает наши силы, — добавил он прежде, чем отключиться.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с ним. Прошло еще три часа, прежде чем море стало хотя бы немного успокаиваться, а то, что мы потеряли больше половины нашего флота — на одном моем корабле погибло сорок человек команды из ста двадцати — , я узнал значительно позднее. Шел сильный дождь.

И все же по морю, через Рэмбу, мы проплыли.

Я вынул колоду карт и достал оттуда Рэндома. Когда он понял, кто говорит, первыми его словами были:

— Поворачивай обратно!

Я спросил, почему.

— Потому что, если верить Льювилле, Эрику ничего не стоит сейчас стереть вас в порошок. Она говорит, что вам надо подождать немного, пока все уляжется, и напасть на него в самый неожиданный момент, когда он не будет этого ждать, скажем, через год.

Я покачал головой и сказал:

— Извини. Но не могу. Слишком много у нас было потерь, и мы почти у цели. Сейчас или никогда.

Он пожал плечами, и на его лице ясно отразилось выражение, которое легче всего описать словами: «Не говори, что я тебя не предупреждал».

— А все же, почему? — спросил я его.

— Главным образом потому, что я узнал, что он может управлять погодой.

— И все же нам придется рискнуть.

— Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Он точно знает, что мы приближаемся?

— А как ты думаешь? Разве он полный кретин?

— Нет.

— Тогда он знает. Если я знаю об этом в Рэмбе, то он тем более знает об этом, сидя в Амбере, а я ЗНАЛ по тем колебаниям, которые вы производите в Отражениях.

— К сожалению, у меня с самого начала были недобрые предчувствия относительно нашей экспедиции, но это план Блейза.

— Выйди из игры, и пусть с плеч летит только его голова.

— Нет, так рисковать я не буду. Он может и выиграть. Я веду флот.

— Ты разговаривал с Жераром и Каином?

— Да.

— Тогда ты думаешь, что на море у тебя есть шанс. Но послушай, Эрик разобрался, как контролировать Драгоценный Камень Правосудия, насколько я понял из придворных сплетен Рэмбы о его двойнике. Он МОЖЕТ использовать его, чтобы контролировать погоду в реальном мире. Это беспорно. Один бог знает, что он может еще сделать с его помощью.

— Жаль, — ответил я. — Но придется вынести и это. Я не могу позволить, чтобы несколько жалких штормиков деморализовали нас.

— Корвин, я признаюсь тебе. Я сам говорил с Эриком три дня назад.

— Почему?

— Он попросил меня. Я говорил с ним больше от скуки. Он очень тщательно описал мне, какими оборонительными средствами располагает.

— Он говорил с тобой потому, что узнал от Джулиана, что мы путешествовали вместе и действовали заодно. Он просто был уверен, все, что он скажет тебе, дойдет до меня.