Роджер Желязны - Девять принцев Амбера

— Кажется, это уже начинает входить в привычку, — пробормотал я, а затем увидел, что он тоже ранен в голову, а на левой руке была повязка.

— Схватился за конец сабли, — заметил он, проследив направление моего взгляда. — Немного щиплет.

Я перевел дыхание и мы пошли к его палатке, где он открыл бутыль с вином и дал мне хлеба, сыра и немого сушеного мяса. У него все еще был приличный запас сигарет и я с удовольствием выкурил одну, пока походный врач перевязывал мне раны.

В его армии было примерно сто восемьдесят тысяч человек. Когда я стоял на вершине холма и вечер только начинал спускаться на землю, мне почудилось, что я смотрю на все лагеря, которые когда-либо проходили перед моим взором, простирающиеся на мили и века вокруг. Слезы внезапно застлали мне глаза, когда я подумал о простых людях, не похожих на принцев Амбера, с короткой жизнью, превратившихся в пыль в результате огромного количества войн, ведущихся на самых разнообразных мирах. Я вернулся в палатку Блейза и мы допили с ним бутыль вина.

В эту ночь начался ураган. Он не кончился с наступлением зари, которая посеребрила ладони мира, и продолжался весь день тяжелого похода.

Это очень расхолаживает — маршировать в дождь, да к тому же еще и в холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, и почему-то всегда получалось так, как будто мне приходилось идти чуть ли не века именно по грязи!

Мы пытались найти Отражения, в которых не было бы дождя, но не тут-то было.

Мы могли дойти до Амбера, но дойдем ли мы до него в насквозь промокшей одежде под грохотание грома и сверкание молний за нашими спинами?

На следующее утро температура резко упала, и весь мир оказался покрытым грязным серым небом, с которого валились хлопья снега. При дыхании у меня изо рта вырывался пар.

Войска были к этому плохо подготовлены, если, конечно, не считать маленьких волосатых людей, и мы приказали им двигаться как можно быстрее, чтобы избежать обморожений. Высокие солдаты с красной кожей страдали. Их мир был очень теплым миром.

В тот день на нас напал тигр, полярный медведь и волк. Тигр, которого убил Блейз, был размером в четырнадцать футов от кончика носа до хвоста.

Мы шли весь день и часть ночи, и началась оттепель. Блейз подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодного Отражения. Карта с изображением Амбера указывала, что там была уже теплая сухая осень, а мы все ближе и ближе подходили к реальной Земле.

К полуночи второго дня нашего похода мы уже испытали снежную бурю, холодный дождь, теплый дождь и нормальную сухую погоду. Был отдан приказ устроить лагерь, а потом выставить тройные караулы.

Если учесть, что наши солдаты были вымотаны до предела, значит, нам следовало ожидать нападения. Но наше войско действительно настолько устало, что почти не могло идти дальше.

Нападение произошло несколькими часами позже, и во главе его стоял Джулиан, насколько я понял потом, по описанию тех, кто уцелел.

Удар последовал по самой уязвимой нашей позиции — периферии основного лагеря. Знай я, что это был Джулиан, я использовал бы его карту, чтобы подавить его, но я узнал об этом только после.

Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они подчинялись приказу идти вперед.

Мы потеряли примерно две тысячи человек, когда внезапно наступила зима, и я пока еще не знал, скольких уничтожил Джулиан.

На следующий день мы попадали в засаду за засадой. Такое крупное войско как наше не могло противопоставить ничего серьезного против тех коротких рейдов, которые Джулиан устраивал на наши фланги. Нам удалось уничтожить несколько его солдат, но совсем немного, одного на каждые десять наших.

В полдень мы пересекли долину, идущую параллельно морскому берегу. Лес Арденна был от нас к северу и слева. Амбер — точно впереди. Легкий прохладный бриз был напоен запахами земли и сладкими запахами растений. Изредка с деревьев падали листья. Амбер лежал от нас в восьмидесяти милях и виднелся лишь как небольшое сверкание за горизонтом. В это утро стали собираться облака, пошел дождь, молнии засверкали с неба. Затем ураган прекратился так быстро, как и начался. Через некоторое время мы почувствовали запах дыма.

Еще через некоторое время мы уже видели его, повсюду вокруг нас он поднимался вверх. Затем вверх и вниз начали подниматься языки пламени. Они крадучись подступили к нам, становилось все жарче и в задних рядах уже началась паника.

Раздались крики, колонны войск сломали свой строй и кинулись вперед. Мы побежали.

Хлопья пепла падали на нас со всех сторон, а дым становился все гуще и гуще. Мы неслись вперед, и огонь, казалось, подступал к нам все ближе и ближе. Целые простыни огня застилали небо, с которого непрерывно доносились раскаты грома, а жаркие волны нахлынули на нас, омывая со всех сторон. Деревья, мимо которых мы бежали, почернели, листья скрючились, а кустарник задымился. Насколько хватало глаз, впереди нас не ожидало ничего, кроме аллеи огня. Мы побежали быстрее, не сомневаясь, что скоро будет еще хуже. И мы не ошиблись.

Деревья-великаны начали падать поперек нашего пути. Мы перепрыгивали их, обходили с другой стороны. Наконец мы обошли их всех.

Жара стояла удушающая, дышать было тяжело. Олени, волки, лисы неслись прямо на нас, вместе с нами, не обращая внимания на своих собственных врагов. А воздух над клубами дыма, казалось, был наполнен криками птиц. Они пачкали прямо на нас, но мы этого уже не замечали.

Поджечь этот странный лес, так же легко уязвимый, как Арденнский, казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем Амбера и скоро будет его королем. И, может быть, будь я на его месте, я тоже…

Волосы и брови мои были подпалены, в горле пересохло. Сколько людей нам будет это стоить? — подумал я.

Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и Амбером, и около тридцати миль мы уже прошли по лесу.

— Блейз! — хрипло крикнул я. — Через две три мили отсюда дорога приведет к развилке. Первая тропа довольно быстро приведет нас к реке Ойзен, которая впадает в море! Я думаю, это наш единственный шанс! Вся Гарнатская Долина будет выжжена! Наше единственное спасение — вовремя достичь воды!

Он кивнул. Мы понеслись вперед с удвоенной силой, но огонь опережал нас.

Мы, однако, добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся одежд, вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел из пересохших ртов, проводя руками по волосам, где тлели маленькие угольки.

— Еще с четверть мили, не больше, — сказал я.

Несколько раз меня ударяли падающие ветви. Мое лицо и все открытые участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все остальное тело было не лучше. Мы бежали по горящей траве вниз по склону холма и, добежав до его подножья и увидев впереди воду, мы побежали еще быстрее, хотя раньше считали, что это невозможно. Мы бросились в реку с разбега, и ее холодная прохлада обняла нас.