Роберт Силверберг - Сын человеческий (сборник)

— Кажется, да.

— Непохоже.

— Откуда ты знаешь?

— Это было бы заметно, — лукаво улыбнулась она.

Его вдруг придавило сознанием всей нелепости, абсурдности ситуации. Он понял, что окончательно и бесповоротно забыл того Тора Смотрителя, которого знал и понимал, каким был всего полчаса назад. Всю свою жизнь, чуть ли не с момента выхода из Автоклава, он считал себя старше, мудрее, умеренней, чем большинство его собратьев-альф, человеком, понимающим мир и свое место в мире. А теперь? За полчаса Лилит превратила его в существо неуклюжее, наивное, глупое… и бессильное.

— Раз у тебя не поднялся член, — сказала она и погладила его в паху, — я тебя не очень-то возбудила… Теперь понял?

— Это оттого что ты дотронулась?

— Ничего удивительного, так и должно быть. Тебе нравится? Так? — Ее пальцы быстро и умело задвигались. Интересное ощущение, вынужден был признать Смотритель, удивительное, я бы даже сказал. Но при этом он оценивал происходящее как бы со стороны, совершено бесстрастно, словно слушал лекцию о брачном ритуале протеоидов с Альфы Центавра V.

Лилит снова прижалась к нему, дрожа от еле сдерживаемого возбуждения. Он крепко обнял ее и опять погладил по спине.

Он почувствовал, что теряет равновесие, и они растянулись на полу.

Он навис над ней упираясь в пол коленями и локтями, чтобы не придавить ее всем своим немалым весом. Она обхватила его ногами, он почувствовал, что проскальзывает во что-то влажное и пышущее жаром. Она начала ритмично двигать тазом вверх-вниз. Он быстро уловил ритм.

Значит, вот что такое секс, подумал он.

Интересно, подумал он через какое-то время, что чувствует женщина, когда в нее проникает что-то такое длинное и твердое? Очевидно, женщинам это нравится. Лилит вся содрогалась, дыхание ее стало шумным и неровным, глаза были плотно зажмурены, на лице — полное самозабвение. Но что захватывающего в этом для мужчины? Странно. Неужели именно это воспевали поэты, ради этого сражались на дуэлях и отрекались от престола?

Прошло еще какое-то время.

— Откуда мы узнаем, что уже все? — не выдержав, поинтересовался он.

Она открыла глаза, и в них промелькнула… ярость? смех?

— Не бойся, — хрипло прошептала она, — узнаешь. Только не сбейся с ритма.

Он постарался не сбиваться с ритма.

Она двигалась все быстрее и быстрее. Лицо ее исказилось, стало чуть ли не уродливым, внутри нее бушевала буря. По всему телу прокатилась дрожь, мускулы беспорядочно напрягались и расслаблялись. Он чувствовал, как всю ее сотрясает.

Вдруг его самого затрясло, и он забыл про свою роль бесстрастного наблюдателя. Он зажмурил глаза. У него перехватило дыхание. Сердце бешено заколотилось, пот стал струиться ручьями. Он крепко прижался к ней и спрятал лицо в ложбинку у нее на плече. Тряска становилась все сильней, все неистовей, ему казалось, что он слышит раскаты далекой канонады, которые вдруг слились в один потрясший всю вселенную взрыв. И все затихло.

Лилит оказалась права: он сам понял, что уже все.

Как быстро исчезло ощущение экстаза! Ему уже было трудно поверить, что минуту назад он испытывал что-то подобное. Ему казалось, что его обманули: пообещали пир горой, а угостили одними воображаемыми яствами. И это все? Как приливная волна, ударяющая в берег и откатывающаяся обратно? И на песке остается пепел. Пепел на песке. Ничего особенного, подумал Тор Смотритель, сплошной обман.

Он высвободился и откатился в сторону.

Лилит оставалась лежать на спине — закинув голову, зажмурив глаза, чуть приоткрыв рот. Она выглядела уставшей, чуть ли не изможденной, кожа ее лоснилась от пота. Вот веки ее затрепетали и приоткрылись, она приподнялась на плече и улыбнулась — немного застенчиво, как ему показалось.

— Привет, — произнесла она.

— Привет, — ответил он и отвернулся.

— Ну как? Что ты теперь чувствуешь?

Смотритель пожал плечами. Нужные слова никак не приходили в голову.

— В основном, усталость, — наконец выдавил он. — Пустоту. Эта пустота — так и должно быть?

— Все нормально. После соития все животные грустны. Старая латинская поговорка. Не забывай. Тор, ты тоже животное.

— Усталое животное. — Пепел на холодном песке. Медленный отлив. — Лилит, тебе понравилось?

— А ты не понял? Хотя ты, наверное, не понял. Да, очень понравилось.

— Я рад, — отозвался он, поглаживая ее по бедру. — Но я так и не понял.

— Чего ты не понял?

— Ничего. Всей этой цепочки. Раскачивание. Тряска. Пот. Стоны. Жжение в паху… и вдруг — все кончилось. Я…

— Нет, — перебила его Лилит, — только не надо ничего анализировать. Ты, наверное, ожидал слишком многого. Тор, это же только удовольствие . Люди так делают, чтобы вместе быть счастливыми. И все. И ничего больше. Никаких космических переживаний.

— Прошу прощения. Я просто тупой андроид и не…

— Хватит, Тор. Ты человек. Личность.

Он понял, что обидел ее, признавшись, что не ощутил ничего особенного. Ему самому было обидно. Он медленно поднялся на ноги. Чувствовал себя он на редкость мрачно, как брошенный на снегу пустой сосуд. Да, с момента кульминации он ощутил вспышку радости. Но стоит ли одна вспышка пришедшего после уныния?

Она хотела как лучше. Она хотела, чтобы он почувствовал себя человеком.

Он поднял ее на ноги, привлек к себе и легонько поцеловал в щеку.

— Когда-нибудь мы снова этим займемся, хорошо?

— Конечно, когда захочешь.

— Наверное, первый раз это всегда немного странно. Но я исправлюсь. Обещаю.

— Конечно, Тор. Первый раз всегда немного странно.

— Пожалуй, мне пора.

— Как хочешь.

— Мне действительно пора. Но мы скоро увидимся.

— Конечно. — Она легонько тронула его за руку. — А пока… Я сделала так, как мы договорились. Покажу Мануэлю Гамма-таун.

— Хорошо.

— Краг с тобой, Тор.

— Краг с тобой.

Он начал одеваться.

И сказал Краг:

— До окончания времен будет между вами одно отличие. Будут происходить Дети Лона только из Лона, а Дети Автоклава только из Автоклава, отныне, присно и во веки веков. И не дано будет самим вам продолжать свой род, как то дано Детям Лона. И будет так для того, чтоб одному Крагу обязаны были вы своим существованием, чтоб одному ему возносили вы хвалу за свое появление на свет — отныне, присно и во веки веков.

20 декабря 2218 года.

Башня достигла 800 метров. Она гипнотизирует и подавляет своим величием. Невозможно остаться равнодушным. Когда б ни вышел ты из трансмат-кабины, ночью или днем, ты замираешь, как громом пораженный, перед этой устремляющейся в небо колонной из сверкающего стекла. Чем безлюднее вокруг тундра, тем благоговейнее твой восторг.

Башня уже перевалила за середину.