Станислав Лем - Библиотека современной фантастики. Том 4. Станислав Лем

Отец Лацимон ввел меня в свой кабинет. Одну его стену занимала огромная лазурная карта звездного неба; вся ее правая сторона была заклеена бумагой.

— Видите? — показал он на эту заклеенную часть.

— Что это значит?

— Утрату, дорогой мои. Окончательную утрату. Эти пространства населяют существа с необыкновенно высоким интеллектом. Они проповедуют материализм, атеизм и рекомендуют сосредоточивать все усилия на развитии промышленности, техники и улучшении условий жизни на планетах. Мы посылали к ним наших лучших миссионеров, отцов салезнианцев, бенедиктинцев, доминиканцев, даже иезуитов, вдохновенных проповедников слова божия, медоустых ораторов; все, все возвращались атеистами!!!

Отец Лацимон нервно подошел к столу.

— Был у нас отец Бонифаций, я помню его как одного из наиболее набожных монахов; дни и ночи проводил он в молитвах, прахом были для него все мирские дела, он не знал иного занятия, кроме чтения молитв, и большей радости, чем месса, а после трех недель пребывания там, — тут отец Лацимон ткнул в заклеенную часть карты, — поступил в политехникум и написал эту книгу! — отец Лацимон поднял и тут же с отвращением бросил на стол солидный том.

Я прочитал название: “О способах увеличения безопасности ракетных полетов”.

— Безопасность бренного тела он предпочел спасению души, разве это не ужасно?! Мы посылали тревожные рапорты, и на этот раз апостольская столица не медлила. С помощью специалистов из американского посольства в Риме Папская академия создала вот этот труд. — Отец Лацимон подошел к большому сундуку и открыл его, сундук был набит толстыми томами in quarto.

— Здесь около двухсот томов, описывающих в мельчайших подробностях методы насилий, террора, внушений, шантажа, принуждений, гипноза, травли, пыток и условных рефлексов, которые они используют для уничтожения веры. У меня волосы поднимались на голове, когда я это просматривал. Там есть фотографии, показания, протоколы, вещественные доказательства, рассказы очевидцев и бог знает что еще. Просто голова кружится — как быстро они все это сделали, что значит американская техника, ведь… действительность гораздо страшнее!

Отец Лацимон подошел ко мне и, обжигая мне ухо своим дыханием, зашептал:

— Я ведь здесь на месте и ориентируюсь лучше… Они не мучают, ни к чему не принуждают, не пытают, не вкручивают в голову винты, они просто учат, что такое Вселенная, как возникла жизнь, как рождается сознание и как применять науку на благо общества. У них есть аргументы, с помощью которых можно доказать, как дважды два — четыре, что весь мир исключительно материален. Из всех моих миссионеров сохранил веру один только отец Серваций, да и то лишь потому, что он глух как пень и не слышал, что ему говорили!.. Это хуже пыток, дорогой мой! Была у меня молодая монашенка-кармелитка, одухотворенное дитя, преданное только небу; она без конца постилась, умерщвляла плоть, имела стигматы, видения, общалась со святыми, особенно полюбила она святую Меланию и всем сердцем подражала ей; мало того, время от времени ей являлся даже архангел Гавриил… Однажды она отправилась туда, — отец Лацимон показал на правую половину карты. — Я ей спокойно позволил это, поскольку она была убога духом, а таким принадлежит царствие небесное; как только человек начинает думать: а что, а откуда, а как, — сразу же разверзается бездна ереси. Я был уверен, что аргументы этой их мудрости не подействуют на нее. И вот, когда она туда прибыла, при первом же публичном явлении ей святых, соединенном с припадком религиозного экстаза, ее признали невротичкой, или как это еще называется, лечили купаниями, работой в саду, дали ей какие-то игрушки., каких-то кукол; через четыре месяца она вернулась, но в каком состоянии!

Отец Лацимон задрожал.

— Что с ней случилось? — спросил я сочувственно.

— У нее прекратились видения, она поступила на курсы ракетных пилотов и полетела с научной экспедицией к ядру Галактики, бедное дитя! Недавно я слышал, что ей явилась святая Мелания, и сердце у меня задрожало от радостной надежды, но, как оказалось, ей просто приснилась тетка. Я вам говорю: крушение, разорение, упадок. Эти американские специалисты наивны; присылают мне пять тонн литературы, описывающей свирепость врагов веры. О, если бы они захотели преследовать религию, если бы закрывали церкви, разгоняли верующих, но, увы, ничего подобного, все позволяют: и богослужения, и духовное образование, только распространяют свои взгляды и теории. Некоторое время мы пробовали применять этот метод, — отец Лацимон показал на карту, — но он не дал результатов.

— Простите, какой метод?

— Ну, заклеили ту часть Вселенной бумагой и игнорировали ее существование, но это не помогло. Сейчас в Риме говорят о крестовом походе в защиту веры.

— А что вы об этом думаете?

— Да, это было бы неплохо; если бы взорвать их планеты, разрушить города, сжечь книги, а их самих перебить до одного, может, и удалось бы спасти учение в любви к ближнему. Но кого привлечет этот поход? Мемногов? Может быть, арпетузианцев? Смешно и страшно!..

Наступило глухое молчание. Охваченный глубоким сочувствием, я положил руку на плечо старого священника, чтобы ободрить его; в этот момент что-то выскользнуло из моего рукава, блеснуло и стукнулось об пел. Как описать мою радость и удивление, когда я узнал свой ножик. Оказалось, все это время он спокойно лежал за подкладкой куртки, куда попал через дыру в кармане!

В “Космозоологии”, известном труде профессора Тарантоги, я прочитал о планете, обращающейся вокруг двойной звезды Эрпея, планете такой маленькой, что если бы все ее жители одновременно покинули свои жилища, то они могли бы поместиться на ее поверхности только в том случае, если бы каждый стоял на одной ноге. Хотя профессор Тарантога и считается признанным авторитетом, это утверждение показалось мне преувеличенным, и я решил сам проверить его справедливость.

Добирался я туда с приключениями: в районе переменной — 463 у меня испортился двигатель, и ракета начала падать на звезду, что меня весьма обеспокоило, поскольку температура этой цефеиды составляет 600 тысяч градусов по Цельсию. Жара увеличивалась с каждым мгновением и, наконец, стала настолько невыносимой, что я не мог работать иначе, как втиснувшись внутрь маленького холодильника, в котором обычно держу продовольствие — поистине странный случай, мне бы и в голову не пришло, что я могу оказаться в гаком положении. Благополучно исправив повреждение, я без всяких препятствий долетел до Эрпеи. В этой звездной паре одна звезда большая, красная, как печь, и не слишком горячая, другая же голубая, излучающая страшный жар. Сама планета действительно была настолько мала, что я нашел ее с большим трудом, только переворошив все окружающее пространство. Ее обитатели, бжуты, приняли меня чрезвычайно гостеприимно.