Михаил Грешнов - Эхо (Сборник фантастических рассказов)

— Атмосфера Земли вспыхнет, как факел! — предрекали пророки.

Зрелище было страшным: хвостатый багрово-синий дракон опоясывал небо. Хвост кометы был виден даже в дневное время. Ученые отметили приливные явления в атмосфере, беспокойство птиц и животных. Несколько дней над Землей пылали нестерпимо яркие зори.

Григорию казалось, что он знает о комете все. Пишет о ней. Привез с собой газетные вырезки и статьи — все о комете. Но главное — и необычайное — пришло к нему сейчас, в записках Павла Васильевича.

— Илу, — повторяет он. — Илу…

Прячет листки в нижний ящик, выходит из кабинета. Направо в конце галереи лестница на башню обсерватории, там же выход из здания. Налево дверь в круглый зал. Секунду Григорий медлит. Потом идет налево. В эту ночь ему не уснуть. И оставаться одному невозможно.

Зал темен, как беззвездная ночь. Но это после ярких ламп галереи. Через минуту Григорий замечает тусклый свет двухвольтовой лампочки, Гуранова, склоненного за столом над бумагой.

— Андрей Селимович! — окликает он.

Гуранов занят. Он всегда занят. Откровенного разговора между ними так и не состоялось. Все, что Григорий знает о трагедии Павла Васильевича, рассказано другими — Сергеевым, Инной. Павел Васильевич погиб пятого января, в метели, разыгравшейся над долиной. Когда его принесли на носилках, он был еще жив. Доклад о случившемся составил и отослал в академию Гуранов. Он закрыл старику глаза, услышал от Павла Васильевича последнее слово о лебедях.

— Андрей Селимович! — Григорий подходит к столу.

Двойной астрограф возвышается над Гурановым стволами, уходящими, кажется, в бесконечность. Купол замкнут, но, судя по свежему морозному холоду, Гуранов только что делал наблюдения и сейчас записывает в звездный журнал итоги. Григорий ждет, пока он закончит. Под лампочкой, прикрытой плоским, как сковорода, абажуром, виднеется журнал, руки Гуранова.

Наконец Андрей Селимович кончил записывать. Поднял голову. В сумеречном, застывшем от холода свете Григорий пытается разглядеть лицо астронома, но видит только смутную маску с темными провалами глаз.

— Как это произошло? — спрашивает Григорий.

Маска в темноте шевельнулась, исчезла: Гуранов опустил голову.

— Откровенно, Андрей Селимович…

Гуранов отвечает медленно, через силу:

— Перестаньте меня мучить вопросами. Вы всех тут замучили, Слег. Вы астроном или следователь?

— Но…

— Никаких «но», Григорий Константинович. Вы не хотите понять, что я работаю с Павлом Васильевичем со дня основания обсерватории.

— Вы сказали — работаю…

— Да, работаю, Слег! Для меня он не умер. Он в каждом приборе. Он доставал их сам, устанавливал. Рычаги управления еще теплые от его рук. А вы только ходите, спрашиваете. У него была забота в последние дни. Большая забота, как он сам, большой ученый. Мне бы десятую часть этой заботы.

— Может быть, вы не помогли Павлу Васильевичу?

— Он ничего мне не говорил, — угрюмо отвечает Гуранов. — И вам ничего бы не сказал, Слег… — Лицо-маска опять появляется в сумраке. — Это его тайна.

— А… Инна? — спрашивает Григорий.

— Инна хороший работник. Порой мне кажется, что о звездах она знает больше любого из нас. Кроме того, она… отличная лыжница.

Ирония последней фразы не ускользает от Григория. Но когда он выходит из зала, Андрей Селимович опять отворачивается к столу. Гуранову, как и всем здесь, в обсерватории, думает Григорий, по-человечески тяжело.

У себя дома Григорий пытается восстановить разговоры с Инной, с Гурановым. С Инной все неожиданно. Явилась без вызова — раньше этого не было. Разорвала фотографию, обидела Сергеева. Григорий доверил ей записки Павла Васильевича. Гуранову ничего не сказал, а ей доверил. Почему он доверил ей?.. И потом: предупреждение не ходить на Багиру; Инна жалеет его, Григория? Опасается? В глазах у нее был страх. Пережили они тут немало страха…А почему — «Возьми меня с собой…»? И почему — Гриша? Доверил ей тайну, и это их сблизило?

Григорий думает о командировке, сюда, в Хан-Гулак, о комете. Сколько еще работы над книгой… И опять — Инна: «Не ходи на Багиру…»

Засыпая, Григорий решает окончательно: Инну с собой он не возьмет.

Утром он вышел один. Как искать, не имел представления. Звать?.. Но искать надо — долг перед Павлом Васильевичем.

Пошел по берегу Хан-Гулака. Крутые осыпи, камни. Это произошло здесь?.. Григорий на миг останавливается: как это было? Ветер несет поземку. Григорий идет навстречу ветру и снегу. Снег — это хорошо, рассуждает он, снегопад может помочь. Пришельцы материальны. Всякое тело имеет форму. Форма может как-то проявиться. Если наткнешься на то, что ищешь… Мир велик. Велика долина реки. Наткнуться можно только случайно. Мало шансов на такой случай.

Но Григорий идет. Работа приучила его к упрямству. Безымянную звездочку, блестку, приходится наблюдать в телескоп годами. Терпения Григорию не занимать.

Река по правую сторону. Буду возвращаться — будет по левую, отметил Григорий. Может быть, перейти реку? Ветер настойчиво дул в лицо. В круговерти ничего не было видно-ни гор, ни противоположного берега. Заблудиться молодой директор боялся. Временами он останавливался, вглядывался в метель. Пусто. Григорий никогда не охотился. Тут представил себя охотником. Забавно, нет ружья за плечами. Вдруг какое-нибудь зверье?.. И почувствовал, что кто-то за ним следит. Идет. Полно, сказал он себе. Но за ним кто-то шел: слышны шаги. Григорий обернулся.

— Вы все-таки пошли? — Инна догоняла его. — Один?..

Она была на лыжах. На плече другие — его, Григория, лыжи.

— Возвращайтесь! — сказала она.

— Инна!..

— Возвращайтесь! Видите, какая метель!

— Зачем ты пришла? — спросил Григорий.

— Зачем вы пошли один?

Метель сыпала, сыпала снег. Ничего не было видно, кроме снега.

Возвращались след в след. Ветер толкал их в спину. Через два дня она догнала его на Волчьих Холмах.

— Возвращайтесь!..

Григорий был раздражен.

— Кто будет искать? — спросил он.

— Не ищите ее здесь.

— А где?

— Вернемся…

Договорились: через день воскресенье — выйдут на поиск вместе.

В обсерватории заметили походы директора и то, что всякий раз Григорий Константинович возвращался с Инной. Наверно, ждали объяснений. Давать объяснения Григорий не торопился. Составлял докладную в академию, частью докладной были записки Павла Васильевича. О том, что начал поиск Илу, Григорий тоже писал. Все надо было продумать, аргументировать, чтобы не казалось фантастикой. Как ни расположены были в Москве к Павлу Васильевичу и к нему, Григорию Слегу, услышат подтверждение легенды о лебедях — не всполошатся ли москвичи? И формулы. Формулы!..

Докладную он обсудит в понедельник с работниками обсерватории. Сегодня суббота, Григорий у телескопа. Завтра они с Инной пойдут к Багире.