Сергей Палий - Изнанка

Он нахохлился и выпрямил ноги.

– Никакой я не подсадной, – обиделся Валера. – Я и правда не понимаю, что тут происходит. В какой конторе должность-то?

Бомж недоверчиво скосил на него глаза из-под спутавшихся косм. Подозрительно вопросил:

– Да ты что, и впрямь ничего не знаешь о городах на траве?

– Ничегошеньки, – честно признался Рысцов.

– Ну и ну... в тайге, что ль, жил все это время... – пробубнил бомжик себе под нос, досадливо покачивая головой. Вдруг он встрепенулся: – Курить есть?

Валера пожал плечами и развел забинтованные ладони. Старикан поник, но тут же вновь воспрял духом и даже вскочил с нар. Обличительно ткнул когтем в него и прогнусавил:

– А если ж ты из-под С-визора, да еще и с третьей категорией, зачем псам сдался? У них шестые, максимум пятые... Да ты б их одной левой раскидал! Ай заливаешь!

– Хм... Не знаю. Не подумал как-то... – стараясь придать голосу искренности, ответил Валера. На самом деле он не мог раскрыться по пустяку – таков был уговор с остальными ребятами. Да и профессор предупредил, чтобы он зазря не светился до поры до времени и силы не расходовал.

Бомж побродил туда-сюда и снова взгромоздился на нары, как на насест.

– Чудной ты какой-то.

– Какой есть.

– Вроде на подсадного-то не похож. Н-да...

Они помолчали. Наконец Рысцов сказал:

– Расскажи о городах на траве.

Бомж нахохлился пуще прежнего. Важно скуксил заросшую физиономию.

– Тут дело какое... – Он осекся и заулыбался: – Ей-богу, прям как с дитятей по букварю... В Центрах-то сейчас, перед тем как под агрегат положить, ликбез проводят. В обязательном порядке... Ну да ладно, слушай, а что не поймешь – вопрошай. Только с одним условием...

– Ну?

– Если все ж надумаешь сегодня, до того как тебя из сна вышвырнет, слинять отседова, то меня с собой возьмешь. Договорились?

Валера снова пожал плечами:

– Хорошо.

– Трава растет на асфальте, – начал бомжик, снова раскуривая сантиметровый чинарик. – Ну... не только на асфальте, конечно. Вообще – в городах. На улицах, площадях, в переходах... Везде, куда солнечный свет попадает...

– А на перилах и крышах – тоже? – уточнил Рысцов.

– Нет, только на земле... – Старикан, подбирая слова, повертел окурком перед собой. Словно руны выводил. – Ну... как бы тебе объяснить... Короче, где ногами ходишь, во!

– По крыше тоже можно ходить...

– Тьфу ты! Не перебивай!

– Молчу, молчу.

– Так вот, где солнышко есть, там и растет, значит...

– Стоп! – Валера подошел к замысловатому световому узору на полу камеры. – А почему в таком случае здесь не растет?

– Я ее дней десять назад вытоптал.

– И ни одного ростка за неделю с лишком? – усомнился Рысцов.

– Так никто ж не посадил! – всплеснул когтями бомжик. Мол, как же можно не понимать таких простых аксиом?

– То есть, – выгнул бровь Валера, – чтобы трава росла, ее нужно посадить?

Бомж посмотрел на него, как на конченого кретина.

– Ну да, правильно, – смутился он. – Давай дальше рассказывай...

– В общем, когда человек попадает в Город на траве, не важно какой – их же тысячи в эсе, все те, которые «черной чумой» в реальности заражены – его поселяют в свободную квартиру, благо с этим проблем нет. А опосля – распределяют...

– Куда?

– Не куда, а как. Согласно его образованию, возрасту и категории. Если ты, допустим, университет окончил, не старше тридцати пяти и сшиз, то пойдешь на контору работать. Патрульным или какой-нибудь штабной крысой – это от категории зависит. А если ты старикан с тремя классами образования или, положим, ребенок от семи до четырнадцати годков – то дорога тебе заказана на мельницу...

– Это что?

– Да погодь... Объясню все щас. Если молодой, но без образования и категория не сильная или вовсе нет ее, то два варианта: либо в саженцы, либо в ходоки распределят. А дальше все зависит от того, как работаешь. В табели все учитывается – можешь, будучи неучем, дослужиться и до конторщика с привилегиями. Антибачи дадут...

– Что дадут?

– Антибачи. Ботинки такие навороченные. Ты должен был видеть – конторщики в такие обуты. В них можно ходить по траве, не вытаптывая ее.

Рысцов вспомнил «горнолыжные» чудища на ногах мента-гиббона. Поморщился. Ну и кретины, придумать ведь такую ахинею надо! И термин какой-то дурацкий: антибачи. Назвали бы уж как-нибудь попроще: травоспасы хотя бы или незатопы...

– А еще какие-нибудь профессии есть? – спросил он, усмехнувшись своим мыслям.

Бомж крякнул:

– Никаких больше и нет, глупый! Зачем?

– Как «зачем»?... – растерялся Валера. – А жратву где брать, жизнь как благоустраивать, да мало ли еще чего! Трубу, допустим, у меня в сортире прорвало...

– Не прорывает тут труб, – горько усмехнулся старикан. – И еды навалом в магазинах. И тепло всегда, и воздух чистый, и никогда у тебя здесь не сломается карандаш. А через полмесяца и вовсе забудешь, что когда-то умел рисовать или сочинять стихи. Так-то.

– Но ведь полно корыстных, злых и жадных людей! Маньяков, наконец! – воскликнул Рысцов. – С таким укладом преступность же все тут захлестнуть должна. Коррупция, геноцид, да все, что угодно!

– То-то и оно, что нет. Довольны в основном люди. А на недовольных и несогласных управа всегда найдется. Либо в кутузку, как меня, либо в изнанку – это кто поопасней. На то и создана контора Справедливости... Все на своем месте.

Бомж замолчал, совершив мышцами лба загадочные сокращения.

– Что же получается, – озадаченно произнес Валера, – четыре рода деятельности всего?

– А куда больше? – мерзко ощерился старикан, сплюнув на пол. – Конторщик, мельник, саженец и ходок. Баста.

– Ну с конторщиками понятно – это вроде ментов и вообще... власти. А остальные?

– А вот щас по порядочку и растолкую. Траву сажать надо? Надо.

– Зачем? – мигом перебил Рысцов, присаживаясь на корточки. Ну прям урка со стажем...

Старикан вновь одарил его терпеливым взглядом психиатра.

– Нет здесь такого слова. Если каждый встречный станет задаваться этим вопросом, система развалится. А людишкам надоел беспорядок, и в глубине души они чуют, видать, что уменьшение количества вопросительных знаков в мыслительных потугах прямо пропорционально влияет на уровень путаницы и хаоса. Меньше кривых нейронов – больше порядка.

Валера аж в ухе поковырял незабинтованным мизинцем – настолько не стыковались услышанные домыслы с внешним видом бомжика. А уж с запахом – тем паче. В пору хоть степень по социологии выдать ему.

– Я кандидатом наук был, – отвечая на красноречивый взгляд Рысцова, проворчал бомж. – Философских. Считался, между прочим, не последним человеком на кафедре... А вот на поверку оказалось, что ума-то не хватает: поперся, старый идиот, в Центр, поглядеть хотел, что там... за планкой реальности, на следующем витке развития цивилизации.