Фредерик Пол - День, когда пришли марсиане

Он не спал.

Немного погодя он выпрямился, включил работающие сейчас на холостом ходу схемы, проверил приборы. Туннеллер, как и контрольные схемы, имел связь с лагерем, и Стигмен решил было дать знать кому-нибудь из тех, кому до этого было дело, где он находится. Он подумал, что можно было бы оставить еще и сообщение о своем самочувствии, потому, что он действительно начал чувствовать себя очень своеобразно. Но, поскольку очень немногим это было на самом деле небезразлично, Стигмен передумал. Он отключил коммуникационную систему. Затем он перевел рычаг на сверла и включил моторы туннеллера. Раздался рев. Кабина и весь туннеллер коротко, резко тряхнуло. Туннеллер двинулся вперед, в глубину девственных марсианских скал.

Двадцатью минутами позже Стигмена в первый раз вырвало. К счастью, он был к этому готов. Качающиеся движения туннеллера могли бы вызвать тошноту у любого, даже если бы он не пил радиационно-загрязненной воды колонии. Стигмен отыскал резервуар - на самом деле это был контейнер от одного из топливных стержней, чтобы собрать рвоту. Когда его кончило рвать, он был весь в поту, у него кружилась голова, но на душе было спокойно.

Он немного прибавил скорость и начал бурение.

У него не было определенной цели, кроме как продолжать двигаться. Ему нравилось не ставить перед собой цель. Именно так находят неожиданное. На конце бура, где чудовищные, невероятно твердые, крепкие зубья вгрызались в скалу, располагались два утопленных заподлицо звуковых генератора. Каждую секунду, каждый из них производил резкий, словно выстрел, щелчок, причем частота испускания звука у каждого была довольно разная и сильно отличающаяся от звукового спектра работающего бура, что давало возможность акустическому приемнику внутри выделять их. Каждую секунду они испускали звук и улавливали эхо трещин, дефектов и мягких участков и передавали результаты на экран перед Стигменом. Конечно, у Стигмена не было ветрового стекла. Стекла, подходящего по прочности корпусу туннеллера просто не существовало, да и будь таковое, сквозь него, в основном, не на что было бы смотреть. Но акустический экран был не хуже стекла.

Стигмен откинулся назад, глядя, как картинки на дисплее сменяют одна другую. В основном это были мягкие участки в теле скалы перед ним - интрузии более легких пород может быть, или линзы клатрата, загрязненного твердыми включениями льда, самое близкое к жидкой воде из того, что они нашли на Марсе. Или, может - еще одна полость? Жаль, подумал Стигмен, что он так скоро умрет… Это уже не ужасало его. Первое потрясение от осознания этого давно уже улеглось. Уже год он знал, что жить ему недолго, и почти был уверен, что не доживет до взлета, тем более не переживет бесконечного возвращения на околоземную орбиту и домой. Значит, тамошних радостей он больше уже не увидит. Так же как никогда не увидит облаков в синем небе. Никогда не будет плавать. Никогда не увидит чудес, на которые у него не хватало времени - Ниагарский водопад, Стонхендж, Великую Китайскую стену… Никогда не будет больше настоящей полной луны, радуги, грозы. Никогда он не остановит такси на городской улице, никогда не пойдет в кино с хорошенькой женщиной, никогда-Никогда, ничего этого не будет… С другой стороны, успокоил он себя, вряд ли отыщется человек, который когда-нибудь увидит то, что он видел на Марсе! Даже сейчас, когда он смотрел на экран, это было чудесно! Сейчас он был за несколько километров от «универмага», глубоко под тонким пятном сухого и пропитанного водой льда, именуемого Северной Полярной шапкой. Обманчивые цветные изображения на экране складывались в прелестные узоры, постоянно меняющиеся по мере продвижения туннеллера, как только сонары получали более точную информацию о том, что находится перед ними. Если где-то на всем Марсе и была тектоническая активность, то центр ее был неподалеку отсюда, где эхозонды показывали наличие выбросов более теплой, легкой и мягкой субстанции, а в нескольких местах даже жидкой воды. Питер Браганца, главный геолог, уподобил некоторые из них фонтанам белого или черного дыма на дне некоторых земных морей, медленному выходу вверх слабого остаточного тепла из коры старой планеты. Именно из таких выбросов Стигмен и принес образцы, которые привели в такой трепет Шарон баз-Рамирес. Органика! Почти определенно органическое вещество, думала она, - но нагрев туннеллера выпарил из минералов воду и спек углеводородные вещества. Если бы у них было бы хоть что-то из оборудования, которое они должны были бы иметь, в частности, сканнер для ядерного магнитного резонанса, она знала бы наверняка… но оборудование для ЯМР было в разбившейся ракете.

Стигмен наклонился вперед, вглядываясь в экран.

Серый шарик в правом углу стал бледно-голубым, когда сонары получили более точную информацию о нем. Клатрат? Не совсем… Жидкая вода? Может быть. Стигмен не мог получить хоть сколько-нибудь достоверных температурных данных, покуда сверла работали, но рядом с выбросом было теплее. Очень возможно, что там может быть жидкая вода. Он напевал себе под нос «Молчаливую ночь» и изучал экран.

Сейчас картинка была непривычно красивой. Почти голограмма, или, по крайней мере, создавалась иллюзия глубины. Компьютеры сонаров изучали и анализировали данные и создавали перед его глазами изображение. Все, что они показывали, было почти всегда сложнее и красивее, чем то, что он мог бы увидеть, вспарывая кору Земли. Даже куда более гомогенные скалы и камни Земли показывали различие в текстуре и плотности. На Марсе, где чуть ли не вся кора застыла почти навсегда, были бесчисленные расколы, трещины и линии разломов, создававшие приятный узор из цветных полосок и шариков.

Забавно, подумал Стигмен, что они кажутся не совсем хаотичными.

Ему пришлось прервать наблюдения из-за очередного приступа рвоты. Он прижал канистру ко рту - туннеллер жестоко качало.. Когда приступ кончился, он отставил канистру, по-прежнему пристально вглядываясь в экран. Он пытался понять то, что увидел.

Почти прямо по курсу, немного ниже того уровня, где шел бур, открылась призматическая трубообразная структура, светившаяся золотисто-желтым. Это не был клатрат! Даже не жидкая вода. Это тянулось влево в пределах чувствительности акустического зонда в одном направлении. В другом направлении оно простиралось на сотню метров или около того в сторону «универмага», который он давно уже проехал, пока не достигало твердой, новой, геологически молодой, интрузии.

Довольно улыбнувшись самому себе, Стигмен немного опустил острие бура, пустив его по кругу, чтобы посмотреть, что это.

Туннеллер нырнул, режущий конец бура бешено вращался, и это открылось перед Стигменом во всей своей огромности. Туннеллер вошел в пустоту.