Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска

Выслушав меня, Борисов переглянулся с Усольцевым.

- Вот именно, - сказал он, - неприступная крепость, как вы выразились. В протоколе осмотра отмечено большое количество запирающих устройств на входной двери и две кованые железные цепочки. Но Тарновский, насколько мы поняли с Евграфом Николаевичем, цепочками не воспользовался, а сразу же распахнул дверь.

- Совершенно верно, - подтвердил я. - Иначе он бы разобрался, что это не почтальон, а налётчики.

- Вот видите, мы уже все начинаем мыслить одинаково, - констатировал Борисов. - Потому-то мы и предполагаем, что он ждал телеграмму. В противном случае он бы так просто дверь не открыл.

- Наверняка, - кивнул Усольцев.

- А теперь, - попросил Борисов, - расскажите мне поподробней о вещах, которые хранились в тайнике. Обо всех, кроме портрета Бухвостова, о нём я уже имею исчерпывающее представление: ведь я был на вашей лекции…

Усольцев, сославшись на дела, давно уже ушел, а Сергей Сергеевич продолжал задавать мне один вопрос за другим.

Наконец поток вопросов стал иссякать. Воспользовавшись паузой, я спросил, имеются ли у него какие-либо предположения. Борисов засмеялся.

- Предположений много, всех не перечислишь…

- Но наиболее вероятные? Кто мог ограбить Тарновского?

- Усольцев считает, что скорей всего здесь не обошлось без Этюдника. Действительно, по почерку похоже на него. Есть такой специалист по антикварным и ювелирным магазинам, гастролер…

- Гастролер?

- Ну да, гастролер. Он к нам на гастроли из Екатеринослава прибыл: уж слишком он наследил там, вот и решил временно переменить место своей деятельности.

- И какие же шансы выловить его, этого самого Этюдника?

- Какие шансы? - развеселился Сергей Сергеевич? - Да, наверное, приличные шансы. Петренко Этюдника уже три дня «пасёт».

- «Пасёт»?

- Ну следит за ним. Этюдник осел на Мало-Царскосельском проспекте и почти каждый вечер кутит в «Сплендид-Паласе». Так что он у нас на виду. В общем, как только будут новости, я вам телефонирую.

Новости не заставили себя ждать. Через день Сергей Сергеевич позвонил мне на работу:

- Если хотите побеседовать с Этюдником, приезжайте.

- Когда?

- А хоть сейчас. Его должны ко мне привести. Но ни слова Тарновскому.

Я бросил все свои дела и помчался в Петрогуброзыск.

У двери кабинета Борисова переминался с ноги на ногу конвойный. Значит, Этюдник уже здесь. Я постучался.

- Войдите! - крикнул из-за двери Борисов.

Налетчик, худощавый, одетый по последней нэпмановской моде молодой человек с густо набриолиненными волосами, сидел на стуле перед Сергеем Сергеевичем, скучно глядя в потолок и небрежно вытянув длинные ноги в узконосых штиблетах.

- Чего уставился, четырехглазый? - злобно спросил меня Этюдник. - При стеклышках, а туда же…

- Только не хами, Вовочка, - предупредил его Сергей Сергеевич и перевел: - Вовочка хотел вам сказать, что при такой, как у вас, интеллигентной внешности вы могли бы найти себе более благородное занятие, чем работа в Петрогуброзыске, где вам приходится иметь дело со всякой шантрапой вроде него. Он вас принял за нашего сотрудника.

Я кивнул головой: все, дескать, понятно.

- А теперь по существу, - сказал Сергей Сергеевич, обращаясь к задержанному. - Искренность украшает любого человека, в том числе и налетчика. Признаешь, что брал лавку Тарковского?

- Лавку? - переспросил Вовочка. - Кобелий закуток!

- Вовочка хочет сказать, - вновь перевел для меня Сергей Сергеевич, - что, учитывая скудность ассортимента антикварных изделий и их незначительную ценность, торговое заведение Тарковского нельзя именовать лавкой. Так брал этот закуток?

- А чего не взять, что плохо лежит?

- Значит, брал?

- Брал.

- А с кем?

- С корешами.

- С кем именно?

Налетчик задумался и наморщил лоб.

- Запамятовал? - с участием спросил Сергей Сергеевич.

- Начисто.

- Не украшает, значит, тебя искренность?

- А я и без украшений парень хоть куда.

- Понятно, - сказал Сергей Сергеевич и перевёл: - Вовочка хочет сказать, что у него провал в памяти, но, посидев немного в арестном доме и побеседовав на очных ставках со свидетелями, он постарается восстановить все подробности происшедшего и рассказать о них. А пока он, как и подобает воспитанному человеку, извиняется за напрасно отнятое у нас время и просит отправить его обратно в камеру. Так, Вовочка?

Вечером мне позвонил Тарновский. Помня о предупреждении Борисова, я ему ничего не сказал, хотя и не понимал, почему следует умалчивать об аресте Этюдника, который признался в ограблении. Впрочем, меня волновало не столько это обстоятельство, сколько другое, более существенное: удастся ли разыскать портрет Бухвостова?

Свой «провал» в памяти Этюдник восстановил довольно быстро, чуть ли не на следующий день. Его воспоминания о посещении лавки Тарковского заняли добрых двадцать страниц убористого текста. Налетчик подробно рассказал, как он вместе с Подорожником и Федькой Лысым, который был наводчиком, ограбил лавку, перечислил похищенное, рассказал, где оно хранится (налетчики успели продать лишь незначительную часть добычи). Но среди изъятого в подвале дома по Мало-Царскосельскому проспекту не было ни коллекции старинных монет, ни кружев, ни гобеленов, ни портрета Бухвостова…

Этюдник утверждал, что этих вещей он в лавке даже не видел. Конечно, в лавке он и не мог увидеть - они хранились в тайнике.

Тайник? Какой тайник? Разве там был тайник? Нет, ни о каком тайнике он не слыхал. Чего уж тут темнить: семь бед - один ответ. Червонец ему и так и этак через решёточку светит. Нет, тайник они не брали. Чего не было, того не было. Не знали они про тайник, потому и не шуровали там. Ежели гражданин начальник какое сомнение тут имеет, пусть у Федьки Лысого, что лавку давал, или у Подорожника справится. Он их заложил, так что выгораживать они его не будут, уж скорей топить зачнут. Так что тут всё без сомнения, на просвет. Пусть гражданин начальник справится, а он, Этюдник, с полным чистосердечием и с любовью к Советской рабоче-крестьянской власти колется, как грецкий орех, без крошек.

«Гражданин начальник» справился - соучастники Этюдника полностью подтвердили его показания: о тайнике они ничего не знали…

- Я никогда не считал себя психологом, а тем паче специалистом по психологии уголовников, - продолжал Василий Петрович. - Но ведь должна быть какая-то логика в поведении арестованных, зачем им врать? Какую реальную пользу могут они теперь из этого извлечь? Да и показания свидетелей не сбросить со счёта… Но если все они говорят правду, то тогда что же - тупик?

Мне казалось, что Усольцев и Борисов тоже растеряны и не знают, что им дальше предпринимать. Во всяком случае, на все мои недоуменные вопросы они лишь пожимали плечами: существуют-де и другие версии, поживём - увидим. А что мы увидим? Томительно тянулось время. И никаких новостей - ни больших, ни малых…