Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска

Отец навел справки. Оказалось, что Петр Наркизович Обнинский - уважаемый человек, старый москвич. Кончал университет по юридическому факультету, затем работал какое-то время в Калужской губернии мировым судьёй, вернулся в Москву. Теперь служит прокурором Московского окружного суда. Опытный юрист, по убеждениям либерал.

Итак, с самим Обнинским никаких подвохов. Но из того, что часы когда-то ему принадлежали, вовсе не следует, что они и сейчас являются его собственностью. Он мог их продать или подарить.

Нет, знакомые Обнинского утверждали, что часы по-прежнему у него.

Отец никак не хотел поверить в свою удачу.

Но через день или два он получил возможность не только посмотреть на кулибинские часы, но и, как положено истинно русскому, пощупать их руками.

- Не верю, что они передо мной, - признался он гостеприимному хозяину. - Будто всё во сне.

- Хотите, чтобы они угадали, сколько при вас денег?

- Буду весьма признателен.

Обнинский нажал на какую-то кнопку, и часы поспешно, словно боясь опоздать, пробили двадцать один раз.

- Двадцать один рубль? - торжествующе спросил Обнинский.

Отец засмеялся.

- Двадцать. Им уже больше ста лет. Так что следует сделать скидку на старость. А на один рубль при подсчете даже я могу ошибиться. Чего же от них требовать?

- Нет, нет, Петр Никифорович! - запротестовал Обнинский. - Они не ошибаются. Получше проверьте карманы.

- Извольте. Но…

- Проверьте, проверьте!

Отец вывернул карманы, и из них посыпалась мелочь.

- На рубль не наберется.

- А вы пересчитайте.

Отец пересчитал.

- Нуте-с?

- Почти рубль. Девяносто пять копеек. Двадцать рублей девяносто пять копеек. Так что прошу у часов извинения.

- А это? - Обнинский достал закатившийся под диван пятачок. - Ровно двадцать один рубль, Петр Никифорович. А заметьте: не только в гимназии, но даже в церковноприходском арифметике не учились. Своим умом дошли.

- Или кулибинским.

- Это вы верно заметили, - развеселился Обнинский.

Отец осторожно перевел разговор на свою коллекцию часов, рассказал о поисках часов, сделанных Иваном Петровичем Кулибиным, легенду про Бомелия и его пророчества.

- Весьма любопытно, - заметил Обнинский. - Но я гляжу, что самый главный для себя вопрос вы тщательно обходите…

- Что вы имеете в виду? - сделал недоумевающее лицо отец.

- Вы хотите приобрести у меня часы Кулибина, не так ли?

- Да.

- А что пророчествовал по этому поводу злой волхв Бомелий?

- Боюсь, что по этому вопросу он не успел высказать своё мнение.

- Я тоже этого опасаюсь, - согласился Обнинский. - Тогда решать нам. Я не коллекционер, Петр Никифорович, и признаю, что часам Кулибина больше понравится у вас. Но без них мой дом сразу же опустеет. Уж больно я к ним привык. Я хочу подумать. Мой ответ через месяц вас устроит?

- Конечно. Я вас очень хорошо понимаю.

- Вот и отлично.

Часы оказались в хорошем состоянии. Надо было лишь отрегулировать ход - они отставали на шесть минут в сутки, - починить механизм стрелки, указывающей на затмения солнца и луны.

- Часовщикам не показывали?

- Избави бог! - испугался Обнинский. - Я их к этим часам на пушечный выстрел не допускаю. Святое правило.

- Очень разумное правило, - согласился отец. - Но мне думается, что сейчас можно сделать из него исключение.

К тому времени Мецнер через своих петербургских знакомых разыскал придворного часовщика Генриха Вольфа, репутация которого не вызывала никаких сомнений. По приглашению Мецнера Вольф приехал в Москву и уже успел доказать, что ему не зря так густо курили фимиам. Он, правда, ещё не вернул попугаю Микешина его былую разговорчивость, но всё же механическая птица вновь запела. И неплохо запела. А это немало. И отец посоветовал Обнинскому (он никогда потом не мог себе этого простить) отдать часы Кулибина для починки Мецнеру.

- Надо воспользоваться представившейся возможностью. Когда Вольф опять окажется в Москве, одному богу известно, тем более что поговаривают, будто он собирается вернуться на родину.

- А он откуда родом?

- Из Баварии.

- Сколько он еще пробудет у Мецнера?

- С неделю. А учитывая, что Мецнер старый поклонник Кулибина, ваши часы он исправит в первую очередь.

- Ну что ж, спасибо за добрый совет, - сказал Обнинский. - Не премину воспользоваться услугами Вольфа.

На следующий день Обнинский завез Мецнеру кулибинские часы. Мецнер был так счастлив, будто Обнинский сделал ему бесценный подарок.

- Вы себе даже не представляете, как я вам благодарен, - беспрерывно повторял он, прижимая руки к груди. - Если я смогу быть вам чем-либо полезен, я к вашим услугам.

Обнинский поинтересовался, когда часы будут готовы.

- Вольф ими займется тотчас же, так что не позднее субботы. Я не ошибаюсь, господин Вольф? - обратился он к голубоглазому человеку с идеально правильными чертами бледного лица, который что-то изучал в глубине комнаты.

- Простите?

- Я говорю, что часами Кулибина вы займетесь сегодня же. И, учитывая, что они в приличном состоянии, господин Обнинский, оказавший нам честь своим доверием, сможет их получить не позже субботы, не так ли?

- Я, я, я, - утвердительно закивал Вольф.

- Итак, жду вас в субботу, господин Обнинский.

А в пятницу Мецнер был убит. Его убили в спальне выстрелом из револьвера. Убийца совершил преступление ночью, но труп антиквара был обнаружен его приказчиком в восемь утра. Самые ценные вещи, в том числе кулибинские часы, были похищены. Обнинский рвал на себе волосы. Страшно переживал случившееся и отец, который, помимо всего прочего, был очень привязан к старому антиквару. Вскоре коллекция часов Мецнера была продана его наследниками какому-то богатому англичанину, а магазин покойного приобрел антиквар Васильев.

- Кто же убил Мецнер а?

- Насколько мне известно, розыски велись месяца два или три, но закончились ничем. Убийцу так и не нашли. Кто убил Мецнера - осталось тайной.

- Но подозревали, разумеется, Генриха Вольфа?

- Нет. У Вольфа было, как вы обычно выражаетесь в своих повестях и романах, «железное алиби».

- Он что, накануне убийства уехал из Москвы?

- Нет, он просто не приезжал в Москву.

- То есть?

- Всё это время Генрих Вольф находился в Петербурге, где его видели сотни людей.

- Чудеса!

- Никаких чудес. Всё объяснилось предельно просто. Часовщик двора его величества и не думал покидать Петербург, чтобы погостить в Москве у Мецнера. Приглашением Мецнера воспользовался совсем другой человек, который выдал себя за Генриха Вольфа. Ведь Мецнер никогда раньше с Вольфом не встречался и в лицо его не знал. Так что обмануть антиквара было не так уж сложно.

- А кем в действительности оказался человек, выдававший себя за придворного часовщика?