Владимир Дрыжак - Точка бифуркации

- В самом деле, - усмехнулся Шеффилд, - если все "за", то каждый будет надеяться на остальных и никто даже пальцем не захочет пошевелить.

- Это один механизм. Другой заключается в том, что каждый займется проблемой на свой страх и риск. Тогда наступит хаос, и любой неуспех может решающим образом повлиять на общественное мнение. И еще один аспект. Если нет противников, все немедленно закроют глаза на существование второго параграфа. А этою делать нельзя ни в коем случае! Ибо только этот параграф в том или ином виде обеспечивает законность вашей деятельности. Вспомните, что было с пересадков органов. Не существовало законодательного обеспечения, а успех был налицо. Все кинулись пересаживать и чуть не допересаживались! Говорят, кому-то пересадили правое полушарие мозга. Пересади они и левое - мы с вами сейчас имели бы такие драконовские параграфы, по сравнению с которыми уложения святой инквизиции казались бы сводом правил хорошего тона, - Спиридонов выразительным жестом проиллюстрировал жесткость гипотетических параграфов.

- Солидарен полностью! - поддержал его Шеффилд. - Нужна мера во всем, а если она стесняет, необходимо лишь в известной мере ее скорректировать. Но нынешние рамки, извините, ни в какие ворота не лезут!

- В соблюдения меры, однако, тоже должна быть своя мера, - заметил Калуца. - Ибо сказано: мера во всем, без исключений. Однако нам нужна организация или ведомство, которое оказало бы поддержку. Что-то я не вижу подобной организации ни в какой своей окрестности. В связи с этим, вопрос о мере и мерах вообще считаю не слишком актуальным.

- Да, - сказал Спиридонов задумчиво. - Я тоже не вижу никакого ведомства, способного противостоять ГУКу. И это очень печально. Может быть, Академия Наук? Мне, например, непонятно, почему ученые мужи помалкивают?

- Ученые мужи имеют поверхностное представление о нашем эксперименте, поскольку мы его не афишируем. А не афишируем по уже упомянутой причине: второй параграф.

- Но вы могли опубликовать какие-либо теоретические статьи.

- Те, что могли - опубликовали. Насчет интереса - не знаю, но отклика они не вызвали. Никаких суждений по существу проблемы со стороны мы не услышали.

- Да? - Спиридонов, казалось, был удивлен. - А между тем, в вашем институте и его окрестностях, по моим сведениям, об эксперименте наслышаны. И суждения есть. Не далее, как вчера, я... хм! Странная складывается ситуация. Многие слышали. Некоторые знают. И все помалкивают. Почему? В приватном порядке - пожалуйста. А официально - тишина.

- Я вам скажу, почему, - заявил Шеффилд. - Кто-то должен сказать "А". Все полагают, что это должны сделать мы. Но мы молчим, потому что "Вавилов" потерпел катастрофу, хотя она не имеет отношения к эксперименту.

- Почему же не имеет? - сказал Калуца и как-то странно посмотрел на Шеффилда.

- Потому что не имеет! - резко ответил Шеффилд. - Сейчас этот вопрос обсуждать ни к чему, это специальный вопрос, а мы говорим на общие темы.

- Э-э.., - вмешался Спиридонов, - прошу прощения... Если мы заключаем пакт о ненападении и взаимной привязанности, то, вероятно, должны быть взаимно откровенны, я же наблюдаю, извините, темниловку, что резко ухудшает взаимопонимание. В таком случае, господа хорошие, берите ваши куколки и отдайте наши тряпочки!. Что это еще за...

- Василий Васильевич, - мягко перебил Калуца, - мы отнюдь не отвергаем сватовство. Но и у нас между собой имеются расхождения относительно некоторых аспектов...

- Каких, например?

- Видите ли, мы ведь не зря выбрали такое странное место для проведения эксперимента.

- Какое место?

- Космическое пространство.

- При чем тут космическое пространство?

- При том, что мы его выбрали.

- А чем же это пространство отличается от других пространств?

- Тем, вероятно, что оно пустое, в нем нет лишних свидетелей. Зато есть кое-какие дополнительные факторы.

- А почему я ничего не знаю об этих факторах?

- Потому что два часа назад отставили "Вавилов" и весь полет в сторону, решив заняться "земными" делами. И мы, тогда еще не достигшие взаимопонимания, пошли у вас на поводу.

- Да?.. - Спиридонов заворочался в кресле, сел так, эдак, но не найдя подходящей позы, вернулся в прежнюю. Интересно!.. Тогда давайте откручивать назад. Что там с "Вавиловым"?

- Там вся наша аппаратура - а она уникальна, в том смысле, что сделана специально для эксперимента в единичном экземпляре. Схема, разумеется, нам известна, известна также последовательность действий и, в принципе, нет препятствий, чтобы сделать попытку воспроизвести эксперимент в земных условиях. Препятствия этического и, так сказать, политического характера мы обсудили. Остались препятствия научно-технического характера. Возможно, существовали какие-то скрытые факторы, имевшие космическое, происхождение, и оказавшие сильное, если не сказать решавшее, влияние на ход эксперимента. Мы этого не знаем. Мы пытаемся воспроизвести эксперимент здесь, на Земле. И...

- И получаем шиш! Так?

- Вот именно шиш! Что тогда? Мы уже взбодрили ведомства и общественность, раструбили на всю Солнечную Систему, а сами не можем воспроизвести результат. Скандал?

- Ска-андал, - согласился Спиридонов.

- Теперь вы осознаете всю сложность нашего теперешнего положения? Можно было бы втихаря тут, в институте... И охотники бы нашлись и кролики отыскались... Но что толку! Полной гарантии-то нет, а второй параграф - он есть. Даже в случае ряда удачных исходов наше положение остается двусмысленным, а при неудаче нас смешают с грязью наши же коллеги. Этого я опасаюсь больше всего. Ярлык шарлатана в научном сообществе - страшная вещь. У нас есть только два бесспорных аргумента: Сомов и "Вавилов". Сомов - вот он. А "Вавилов" - он далеко. Он, как вы совершенно справедливо заметили, летит себе и летит...

- Ерунда, - заявил Шеффилд. - Я знаю Калуцу - он всегда был склонен к мистике. Надо повторять эксперимент - я уверен в успехе.

- Интересно, что в успехе больше всего уверен именно тот, кто не был на "Вавилове" и не знает в деталях методику реального эксперимента. Не обижайся, Артур, я не хочу тебя упрекнуть, но ведь и сам результат не планировался изначально... Ты только предполагал такую возможность, а я вообще в нее не верил. Теперь вера есть, и есть журнал экспериментов.

- А что за журнал? - поинтересовался я.

- Это такая амбарная книга, куда мы скрупулезно записывали вое данные, показания приборов, сопутствующие факторы, ощущения испытуемых и так далее, и тому подобное. Но его мало. Будь у меня в руках вся информация, уверенности было бы на порядок больше, мы смогли бы детально рассмотреть процесс, развернуть его во времени и быть может, понять, почему именно в тот момент - не раньше и не позже - это произошло.