Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга

— Нда. Проблема. Будем думать.

Я как раз открыл внутренний люк шлюза и ввалился в тамбур «патиссона». Выбравшись из скафандра, в одиночку, кстати, непростое занятие, нашарил в нише коммуникатор, спросил:

— Что там Димка поделывает? — спросил и передёрнулся.

Чёрт, скоро начну подсматривать в замочные скважины.

— Э-э-э…

— Извини, сорвалось. Мне интересно просто, там и в самом деле всё настоящее?

Чарли всё понял правильно:

— В основном — мираж, морок, но воздух, вода, даже пальмы — настоящие. Да, он, кстати, перекрыл мне доступ в мир своей мечты.

— Это не мир мечты, а закоулок вожделенья. Чёрт с ним, расскажи, что нарыл.

— О! Тут столько вкусного. Например, я на всякий случай разузнал, как устроена система мыслесвязи, и теперь могу её воспроизвести. Вдруг вам понравится. Как я понял, процесс коррекции рецепторов довольно неприятен?

Вспомнился шумовой взрыв, даже мурашки побежали по спине. Я втиснулся в микроскопическую кабинку здешнего душа, повесил коммуникатор на дверную ручку и посетовал:

— Ты даже представить не можешь, насколько неприятен. Да и какой от коррекции прок? Мы и так можем общаться почти без слов. Так ли уж необходимо иметь возможность разговаривать, не раскрывая рта?

Повисла пауза, Чарли размышлял.

— Понимаешь, капитан, система эта обладает несколько более широкими возможностями, чем ты думаешь. После коррекции ты и Дмитрий можете общаться и без приспособлений. После небольшой практики, конечно. А вообще-то я предполагаю, есть возможность объединять сознания. Полностью. Буквально — любому количеству людей слиться в единую личность. Вот так.

Вот и чудненько. И пусть будет. Очень полезная возможность, но не для меня, грешного. Чёрта с два я пущу кого-то к себе в черепушку, разве что Алёну, да и то, не везде и не всюду. И к другим лезть в душу не желаю. Пусть будет, но для грядущих поколений, может, им, чистым и открытым, такая штука и подойдёт.

И снова, в который уж раз, пришла мысль — а не рано ли я перестал удивляться и радоваться чудесам? А может, и не чудеса это вовсе, а так просто, игрушки для взрослых? Все эти звездолёты, стальные планеты, чтение мыслей на расстоянии — мелочь, мишура, позолота? Может, настоящие-то чудеса в другом? В чём, интересно?

Чарли меж тем продолжал рассказ о раскопках в чужой памяти:

— Чего-то такого особенного, может, я и не нашёл. Но как тебе, например, координаты Олимпа?

— Колоссально, — сказал я вслух, а про себя подумал — скорее бы уж всё закончилось, домой хочу. — Коды ты, конечно, не нашёл?

— Я бы сразу так и сказал. Ты сам подумай, ведь далеко не на каждом земном компе хранится инфа об устройстве этих самых компов. Тот же случай имеет место и здесь. Система распознавания внедрена в конструкцию на уровне, недоступном местному координатору. Опять же по аналогии, совсем не обязательно компу знать формулу пластмассы, из которой сделан корпус. Так что, ищите. Вот починитесь и продолжите. Теперь на правах хозяев.

Я вышел из душа и продолжил укреплять бодрость духа, поглощая походный паёк, а Чарли решил показать репортаж из недр верфи. Единственным, что меня заинтересовало, оказался «конвейер». Или, точнее, его маленький участок, где когда-то новорожденные хранители начинали самостоятельную жизнь. Десятки сиреневых шаров застыли, казалось, на секунду, и в любой момент их цепь, вытянувшаяся на многие километры, готова продолжить неспешное движение.

— Сколько всего произведено хранителей? — спросил я с набитым ртом.

— Восемьсот тридцать семь. И здесь ещё сорок три почти готовы к отгрузке. Координаты назначения я тоже срисовал на всякий случай, но они очень далеко. Фактически, в пределах нашей досягаемости оказался только Соломон.

— Он не говорил, нет у него желания оживить этих? — я по привычке кивнул на экран, забыв, что здесь Чарли меня не видит.

— Ха! Он заявил, что не чувствует необходимости в расширении компании… А что он думает на самом деле, я не знаю.

И тут то же самое — двусмысленности и недоговорённости. Я усмехнулся, вспомнил, каким серьёзным деятелем я себе казался, оформляя бумаги для открытия предприятия. Как же! Бизнес, деньги, наёмные работники, налоги, опять же. Как будто вспоминаешь о школьных проблемах — сочинениях, экзаменах, конфликтах с одноклассниками и учителями.

С пайком покончено, чем бы ещё себя потешить? Правильно, — сказал мой желудок, — спать!

Больше не буду его третировать за пение — подумал я спросонья, услышав, как Димка старательно фальшивит «Ямаааайкаа!». Дело не в том, что на меня вдруг накатила братская любовь, просто я услышал, как слышит он сам. Паваротти, Доминго и Карерас обрыдались бы от зависти, столько было чувства в душе несчастного вокаломана. Значит, работает эта штука, не ошибся Чарли в выводах. Теперь придётся как-то научиться этим пользоваться, мне совсем неохота делиться внутренним миром вот так — непроизвольно.

Я сосредоточился, позвал:

— Дим, слышишь меня?

Пение прервалось, неуверенный Димкин голос:

— Слышу, если, конечно, это не глюки.

Он просунул голову в кубрик.

— Ты тут? Как это у тебя получилось? — почти отчетливо спросил он, но физиономия говорила о многом, в первую очередь о том, что Димка пьян, как сапожник. И одновременно я узнал лицо Круглого, моего старого друга, весёлое, доброжелательное, немного растерянное.

Я демонстративно принюхался:

— Коньяк? На минуту нельзя оставить одного. Марш спать, говорить потом будем. Мы с тобой теперь телепаты, когда в паре.

— Я не согласен! Верните всё в зад! Я этого не заказывал, — он дурачился, но очевидно, только отчасти.

— Спать, я сказал, пилот Колесниченко.

— Слушаюсь, капитан Кармагин, — дурашливость с него как рукой сняло, но в койку таки рухнул, прямо в одежде.

Он ещё попытался бурчать, но я рекомендовал заткнуться, вышел в рубку и взгромоздился в кресло. Посмотрел на часы — полвторого ночи, оказалось, что проспал пять часов, сбив весь режим. Не особенно расстраиваясь по этому поводу, позвал:

— Чарли, ты где?

— Ну, куда я денусь. Тут я. Новостей особенно интересных нет. Кристы волнуются, проявляют несвойственное им нетерпение. Экипаж спит. Мы с Соломоном пытались просчитать варианты развития событий на Земле после прихода порчи и потерпели неудачу. Сходимость вычислений нулевая, слишком мало данных. Не балуют нас руководители подробностями. Меж тем, есть подозрение, что кризис может быть стремительным и иметь тяжкие последствия.

— Какой кризис? По сообщениям там всё спокойно, тишь да гладь.

— Понимаешь ли, в чём дело. В соответствии с теорией после исключения скрытого воздействия Проекта, кризис становится неминуем, — серьезно ответил Чарли.