Яна Дубинянская - По памяти

Дядя придвинул ей кресло, и она села, стараясь держаться прямо и уверенно. В конце концов, это он пригласил её сюда, пусть они к нему и обращаются за объяснениями. Она резко тряхнула волосами - лишнее движение, от него лучше было бы воздержаться, - пламя свечей заметалось, по стенам побежали пятна света и тени, и ей даже показалось, что одна из фигур в нише на стене шевельнулась.

- За мной следили, - глухо сказал дядя. - Я не мог выйти из дому один.

Он положил на стол руку со скрещенными средним и безымянным пальцами, и все сидящие за столом сделали то же самое. Эмили чуть было не последовала их примеру, чувствуя себя героиней готического романа о зловещем тайном заговоре - и вдруг широко раскрыла глаза, пораженная внезапной мыслью.

Ведь это правда! Это действительно, на самом деле так! Она с самого начала поняла, что дядин рассказ о научном обществе был чистейшей воды вымыслом, - но за ним скрывалась совсем иная, нежели она думала, истина. Ее старый, смешной, безобидный дядя оказался заговорщиком, членом общества, замышляющего бог знает что, и он втравил её в это дело только потому, что нуждался в прикрытии. Эмили во все глаза смотрела на его лицо, на котором под слоем пудры угадывался глубокий шрам от сабельного удара. А ведь дядя раньше был военным, полковником, и оборвал свою карьеру тем - Эмили знала это из семейных сплетен, передаваемых загадочным шепотом, - что бросил в окружении врага отряд больше чем в сто солдат - все они погибли. Это же страшный человек, с изумлением осознала она, - человек, которому ничего не стоит переступить через чужую жизнь.

Некоторое время сидящие за столом молчали, перебрасываясь многозначительными, вопрошающими и отвечающими взглядами. Наконец, один из них, с массивным рубиновым перстнем на сухой руке - классический, книжный символ власти - обратился к Эмили с чарующей, галантной улыбкой:

- Мы счастливы видеть вас, мадемуазель, в нашем скромном научном кругу. Но, боюсь, вам будут неинтересны наши скучные мужские разговоры, увы... Что ж, выпейте вина, чувствуйте себя, как дома - мы постараемся не очень вас утомить.

Эмили кивнула, улыбнулась и храбро подняла бокал с ароматной бордовой жидкостью. В конце концов, не отравят же они её вот так, сразу. Если она примет с полуслова предложенную ей роль, все ещё может кончиться хорошо.

Они заговорили. Эмили чуть запрокинула голову, с равнодушным видом разглядывая статуи собора - ей понравились две: мужская и женская в одинаковых ниспадающих плащах - но в то же время прислушивалась к каждому слову, и удивление нарастало в ней с каждой услышанной фразой, ведь...

В них не было никакого смысла. Может быть, на неискушенного слушателя и произвело бы впечатление нагромождение длинных научных терминов - но не на нее. В этих витиеватых тирадах произвольно соединялись понятия, взятые из совершенно разных областей науки, вступления и выводы никак не связывались между собой. Конечно же, это был шифр, на самом деле они говорили совсем о другом, они обсуждали готовящийся переворот, чье-то убийство. И все это в её присутствии, не обращая на неё ни малейшего внимания.

Эмили потягивала густое вино, посылая поверх высокого бокала равнодушно-томные взгляды. Право же, это было даже обидно. Они принимают её за пустоголовую барышню времен их молодости, обученную только вышивать и пленять мужские сердца. Это приключение, показавшееся ей поначалу опасным, на самом деле не несло в себе ни капли риска. Потому что они не видели в ней ни малейшей угрозы своим планам, они попросту не уважали её.

Эмили отпила длинный глоток вина. На редкость вкусное, пьянящее молодое вино...

- Простите, мсье, - обратилась она к старику с рубиновым перстнем. Вы только что затронули одну весьма интересную проблему, у нас в университете она освещается совсем иначе. Но я не до конца поняла один момент... Что вы хотели сказать.., - и она слово в слово повторила длиннейшую, усыпанную латинскими терминами фразу, произнесенную им в самом начале беседы.

С возбужденным удовольствием наблюдала она, как меняются выражения их лиц. Издалека донесся голос - её собственный:

- Не волнуйтесь, я не буду обсуждать эту тему с профессором - хотя было бы интересно процитировать ему некоторые фрагменты, память у меня хорошая...

Они переглядывались с ужасом в слезящихся глазах - жалкие, смешные старики, - а статуи в нишах стен и правда шевелились...

Полковник криво, удовлетворенно усмехнулся. Дело сделано. Все, что требовалось, она сказала сама.

* * *

Девушка с бронзовыми волосами бессильно уронила голову на плечо старика. Жюстен весь подался вперед - и тут же припал к каменной стене, удерживая равновесие. Мерзавцы, чем они её опоили?!

Когда она появилась в соборе - такая высокая, прямая, красивая, уверенная, - он принял её не то что за участницу - за вдохновительницу заговора. Да, во главе его должна была стоять именно женщина, и именно такая: юная, прекрасная, решительная. Жюстен внимательно рассматривал её, запоминая гордо расправленные атласные плечи, тяжелую корону поблескивающих при свечах волос, прищуренные светло-карие глаза, маленькую родинку в углу четко очерченных губ. Наблюдая за ней, он даже выпустил из сферы внимания остальных - нет, ненадолго, о своей миссии он помнил. Они заговорили, и он сосредоточился на их словах, конечно же, зашифрованных, что его не удивило, - странно еще, что заговорщики были без масок. Но, фиксируя в памяти каждое лицо, движение, жест, фразу, интонацию, он в то же время ни на секунду не спускал глаз с неё - и медленно, но неуклонно сознавал, что ошибся.

Вот она подняла длинный бокал и сделала резкий, большой глоток - так пьют для храбрости, так пьют от отчаянья. Она медленно скользила взглядом по кругу - нет сомнения, она впервые видела этих людей, и они были враждебны ей. На секунду девушка взглянула в сторону Жюстена - он замер, но был не в силах оторвать глаз от её лица. На нем мелькнуло выражение жалобного испуга и беспомощности, роднившее её со статуей из ниши напротив.

А потом её глаза стали блестеть все ярче и ярче, щеки вспыхнули неестественным румянцем и, когда она заговорила, Жюстен беззвучно застонал сквозь стиснутые зубы.

Потому что то, что она сказала, возбужденной скороговоркой выплескивая слова, ни в коем случае нельзя было говорить.

Девушка уронила голову на плечо старика, и за одно лишь выражение его лица в этот момент Жюстен был готов его убить. Затем старик, бесцеремонно касаясь бело-атласных плеч, поставил девушку на ноги, и она пошла к выходу неверными шагами, опираясь на его согнутую руку. Заговорщики за столом проводили их взглядами и обменялись несколькими словами, смысл которых был ясен без всякой расшифровки.