Чарльз Шеффилд - Эсхатон

- Всего один. Хочу знать, существует ли лекарство для Аны.

- Я задам его медикам. Они уже поднялись на борт вашего корабля и готовят заключение. Погодите, пока я свяжусь с ними.

Серые глаза расширились, их взгляд снова стал безучастным. Ожидание затянулось - сперва на минуту, потом еще на одну. Беспокойство острой иглой проникало все глубже в сердце. Но что могло случиться? Дрейк повторял про себя заверения Трисмона Сореля: люди научились излечивать все известные болезни как настоящего, так и прошлого.

Наконец он не выдержал:

- Что они отвечают?

Сорель снова посмотрел на него:

- Я связался с экспертами. Ситуация… сложная. Подождите еще немного, пожалуйста.

Его глаза изменились: теперь они будто сделались мягче. Трисмон Сорель склонил голову, словно выбирая с большой осторожностью следующие слова:

- Они просят вас ответить на ряд вопросов. Согласно вашим записям, тело женщины, Анастасии, постоянно хранилось в «криоматке» на Плутоне. Это так?

Дрейк кивнул.

- Когда вы ее нашли, она лежала в резервуаре. Вы не вынимали ее, а перенесли на корабль весь резервуар.

- Верно. - У Дрейка появилось дурное предчувствие. - Я взял резервуар на борт в том виде, в каком его обнаружил, причем с большой осторожностью. Гравитация на Плутоне низкая, так что это было несложно.

Трисмон Сорель нахмурился.

- Далее… После своего отлета с Плутона открывали ли вы резервуар по какой-либо причине?

- Всего один раз, на обратном пути с Канопуса. На несколько мгновений. - Дрейк вспомнил спокойное лицо Аны, ее жемчужные глаза и молочную кожу. - Одну-две секунды посмотрел на нее, после чего немедленно загерметизировал крышку.

Бесполезно было объяснять, зачем он это сделал, говорить, что без этого он не мог. Трисмон Сорель с печалью смотрел с того края пропасти в восемьсот лет шириной. У него было лицо Тома Ламберта и взгляд Пар Леона. И глаза говорили то же.

- Дрейк Мерлин, конструкция криорезервуара не предполагает вскрытия и повторной герметизации. Когда поднимается крышка, происходит включение особого оборудования и начинаются специальные процедуры. Нарушение герметичности предполагает немедленное начало оживления содержащегося внутри человека. Вы понимаете, о чем я говорю? В открывавшемся резервуаре невозможно поддержание соответствующих условий.

- Значит, Ана…

- Еще минуту. Я должен проконсультироваться с банком данных.

Его глаза вновь перестали мигать. А когда он опять взглянул на Дрейка, на лице не осталось сомнения.

- Я сверился со всеми доступными источниками. То же сделали медики. Перед ними встала проблема, в корне отличная от излечения болезни. Ущерб, причиняемый телу, и в частности - головному мозгу, в случае, если резервуар открывается, но разморозки не происходит… Он необратим. Оживление невозможно. Ни сейчас, ни когда-либо еще, - негромко сказал Трисмон Сорель. - Мне очень жаль, Дрейк Мерлин. Анастасия мертва. Навсегда.

Мертва навсегда. Ана мертва. Слова Трисмона Сореля звучали эхом тех, что произнес когда-то Том Ламберт, давным-давно. Но на сей раз они были скованы полной уверенностью.

Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал… [2] Дрейк знал, что не рак, а он сам погубил Ану. Как Орфей, он шел за своей Эвридикой сквозь ледяной ад криосмерти и огненный ад Канопуса. Как Орфей, он взглянул на нее и тем ее лишился.

И с этой мыслью рухнули все препоны, стоявшие в сознании. Лишь сейчас Дрейк заметил, что в воздухе пряно пахнет, почувствовал на коже тихий сухой ветерок и услышал, как где-то в коридоре звенит на ноте «ля» вибрирующий металл. Словно все чувства его пробудились после долгих столетий зимней спячки.

Тимсон Сорель говорил:

- Остается лишь один шанс. Ту Анастасию, которую вы знали, оживить невозможно. Однако в ее организме сохранилось много неповрежденных клеток. Ее нетрудно клонировать, после чего заново вырастить и воспитать. Но это будет новая Анастасия. Переписать память из старого мозга в новый нельзя. Ваши прежние отношения будут известны вам, но совершенно незнакомы ей. Вы желаете так поступить?

Невыносимое искушение: вновь увидеть стоящую перед собой Анастасию, ту же яркую, трепещущую…

У нее есть право на новую здоровую жизнь в этом новом мире, восемьсот лет спустя. Он не способен ей отказать.

- Да, желаю.

Ее ждет жизнь. Но не станет той Аны, что знал и любил Дрейк. Это будет новая личность.

Трисмон Сорель убедил его, что прежняя Ана погибла, исчезла навеки. В его словах звучал авторитет восьми веков научного и технического прогресса.

Но…

В глубине души Дрейка зародилось зернышко сомнения. Что скажут медики еще через двести лет? Через тысячу? Через десять тысяч? Наука зашла так далеко, что ни один человек - тем более ученый - не поверит, будто дальше ей идти некуда.

Трисмон Сорель пытался удержать внимание Дрейка. Тот заставил себя слушать.

- Ану нельзя оживить и вылечить. Но мы можем помочь вам самому.

- Мне?

- Конечно. Мы можем улучшить ваше здоровье. Существуют свидетельства, что более двухсот лет назад такая попытка предпринималась, но она, несомненно, не увенчалась успехом. Современная технология позволит избавить вас от навязчивой идеи. С вашего согласия, разумеется.

- Есть ли у меня выбор?

- Сколько угодно. Право на самоопределение вплоть до самоуничтожения принадлежит каждому человеку. - Трисмон Сорель подался вперед. - Но скажу от себя лично. Я надеюсь, что вы согласитесь на лечение и станете наслаждаться новой жизнью. Я очень сочувствую вам. В ходе нашей беседы я просмотрел весь банк данных. Ваши страдания уникальны. Подвига, подобного вашему, никто не совершал.

- Я не страдал. - Дрейк принял решение. - И знаю, чего хочу.

- Говорите.

- Создайте клон Аны, как и предлагали.

- Это будет сделано. А чего вы желаете для самого себя?

- Остаться здесь до тех пор, пока не смогу убедиться, что клонирование идет нормально. После этого я уйду.

- Уйдете? - не понял Сорель. - Но куда? Мы можем предложить вам все, что только пожелает ваше сердце.

- Нет. Вы не можете вернуть мне ту Анастасию, которую я люблю. А больше мне ничего не нужно. Верните меня в «криоматку» и положите рядом тело Аны.

- Но я же сказал вам, что настоящая Ана, которую вы знали, мертва. Разрушено слишком много мозговых клеток. Аны нет.

- Ее нет. Но где она?

- Этот вопрос лишен смысла. Куда девается ветер, когда он больше не дует, или аромат засохшего цветка?

- Так кажется сегодня. Но когда-нибудь ответ может быть найден. Вы сказали, что я могу сделать любой выбор. Мое решение просто, и я его повторяю: хочу, чтобы меня поместили в «криоматку» на Плутоне. Есть у меня такое право?

- Есть. - Трисмон Сорель не скрывал неловкости и разочарования. - Отрицать его я не могу. Но прошу вас переменить решение. Вы можете вернуться в криосон на любой срок, но когда вы пробудитесь? Через сто лет? Через пятьсот?