Евгений Гаркушев - Три измерения времени

Звягин поднялся на ноги, огляделся еще раз. Когда-то он ездил в Ригу, и старый город произвел на него сильное впечатление: узкие улочки, старинные дома, величественные соборы. Здешняя атмосфера чем-то напоминала рижскую: пахло сыростью, было мрачно, но чисто.

В какой стороне институт? Где его дом? Или здесь нет ни института, ни дома – вообще ничего? Если автоматная очередь разбила электрический щиток, когда преобразователь работал, экстратоки или недостаток энергии вполне могли сбить программу и отправить его или в далекое прошлое, или в неведомое будущее.

Василий постарался запомнить место, в котором оказался – такие данные всегда могут пригодиться впоследствии, – и побрел по улице. Встретить кого-то хотелось, но одновременно было страшно. Кто выйдет ему навстречу? Средневековый крестьянин или рыцарь в доспехах? Одичавший робот или совершенно не похожий на человека мутант? Казалось бы, глупые мысли, на мир нужно смотреть проще и не нагромождать причудливые предположения там, где можно обойтись простым объяснением, – но сама обстановка располагала.

Звягин миновал один двухэтажный дом, второй, свернул на более широкую улицу. Здесь от маленького каменного сарайчика к трехэтажному дому тянулась какая-то проволока. По виду – электрическая линия или, может быть, телефонный кабель. Наблюдение Василия обнадежило, а зря. Из-за сарайчика неожиданно вышел бородатый мужчина в черной рясе, с накинутым на голову капюшоном, и закричал во все горло:

– Прыгунец! Прыгунец!

Сердце Василия упало, он развернулся и побежал. Глупее ничего и придумать было нельзя, но сам тон монаха, или кем был тип, который ему встретился, говорил о многом. Примерно так сам Василий кричал бы: «Бешеный пес! Бешеный пес!»

Сзади загрохотали кованные железом сапоги.

Убегать можно тогда, когда знаешь, куда и зачем бежишь. Звягин не представлял этого совершенно. Улочки, переулки, широкие и узкие, мощеные и грязные, светлые и темные. Кое-где у подъездов домов зажглись фонари – то ли газовые, то ли электрические – не поймешь, светили они тускло. Людей же на улицах совсем не было. А если Василий и замечал вдали какой-то силуэт, то сразу спешил свернуть в другую сторону.

Преследователи, в отличие от Звягина, знали город, но чем им могло это помочь? Ведь сам путешественник во времени понятия не имел, куда и зачем бежит. Так что сократить путь и перегородить ему дорогу не представлялось возможным.

Очередной переулок – и Василий вылетел на сравнительно открытое место, к реке. Что-то очень неприятное было то ли в набережной, то ли в самой реке… Прыгнуть в воду, переплыть на другой берег? Те, в сапогах, следом, наверное, не полезут. Приглядевшись внимательно, Звягин понял, что ему не понравилось. Вода в реке была практически стоячей и слегка светилась зеленью.

Из соседнего переулка вывалились двое людей в черных рясах с дубинками в руках. Бородатые лица, на головах войлочные шапки, похожие на шлемы. Там, откуда он примчался, тоже грохотали шаги. Можно было попытаться бежать вдоль реки, но сердце выскакивало из груди. Да и в чем смысл плутать по темным улочкам незнакомого города, без цели и надежды?

– Стой! – грозно прокричал человек с дубинкой. – Хуже будет!

– Стою, – отозвался Василий. – Сдаюсь.

Двое бородачей подбежали, грозя дубинками.

– Только попробуй дернуться! – пригрозил один.

Скоро к ним присоединились еще трое мужчин в черном. У одного на плаще – наверное, это все-таки был плащ, а не ряса – была пришита вдоль ворота узкая белая лента. Наверное, он был старшим, потому что поинтересовался:

– Прыгунец?

– Не знаю, что это значит, – ответил Звягин.

– Значит, дальний прыгунец, – заявил мужчина. – В застенок его! Никодим, оформишь.

Самый низкорослый из преследователей, полноватый Никодим, одышливо проворчал:

– По-русски разговаривает хорошо – не такой уж дальний.

Звягин только сейчас сообразил, что все действительно говорят по-русски. Значит, не Рига? Может быть, Новгород или, скажем, Владимир? Но не было в старых русских городах таких вот узких каменных улочек! А в новых городах – тем более.

– Может, и лазутчик, – не стал спорить старший. – Да какая разница? Вяжите его, инквизиторы разберутся.

Руки Василия завели за спину и связали веревкой. Не синтетической, пеньковой. Это, пожалуй, оказалось самым странным впечатлением за последнее время. Танки, зеленые светящиеся реки, люди в черных рясах – они далеко. А веревка – вот она, на руках. Ее чувствуешь… Веревка была более чем реальна.

Подвал, в который заперли Звягина, освещался масляной лампой-коптилкой. Других узников тут не имелось. Да и на улицах города людей встречалось мало – ученый попал то ли в далекое прошлое, то ли в будущее. Скорее второе – слишком правильным был язык солдат. Явно не по-старославянски они говорили. Но откуда тогда масляные лампы и веревки, рясы и мощеные улицы? Нефть закончилась? Общество деградировало?..

Ученого развязали и не били, но и не поили, не говоря уж о том, что не кормили. А есть после беготни очень хотелось…

Оказавшись в камере, Звягин ощутил, как на него накатывает нечеловеческое одиночество. Он оказался один на один с враждебными людьми в незнакомом городе, там, где его родственники и друзья еще не родились или давно умерли, а может быть, и не жили никогда… Кому он здесь нужен? И что теперь нужно ему? Вернуться домой? Но каждое возвращение преподносило новые неприятные сюрпризы. Прав был Платон, и с каждой минутой мир становится хуже, отходит от совершенства. Нельзя дважды войти в одну реку, нельзя обратить события вспять!

Сколько Василий сидел в подвале, он не понял. Может быть, пару часов, а может, и целые сутки. Мобильный телефон, так же как и паспорт, и деньги, и ремень, у него отобрали, да и батарейка на мобильнике села. Посмотреть, ловится ли здесь сеть, путешественник во времени сразу не догадался, а теперь уже было поздно. Несколько раз Василий пытался задремать на сколоченной из грубых досок лавке, потом метался от стены к стене, снова садился…

Мучения его прервал приход двух стражников. Одеты они были в такие же черные рясы, как и все здесь, на Звягина смотрели без интереса. Они принесли узнику воду в стеклянной бутылке. Посудина была настолько универсальной, что могла использоваться и в семнадцатом, и в двадцать третьем веке. Отчего нет? По многим параметрам стекло превосходит пластик. А если нефть закончилась, пластик дорог…

– Какой сейчас год? – поинтересовался Василий у молчаливых стражей, когда бутылка с водой опустела.

– Тебе все расскажут, – мрачно буркнул один из них. – Потом.

– Или не расскажут, – хмыкнул другой. – Вопросы здесь задают тебе, понимаешь?