Роман Караваев - Недалеко от Земли

Танец давно закончился, а они все стояли, прижавшись друг к другу, в самом центре холла, пока кто-то вежливо не кашлянул и не произнес:

– Э-э-э… гм… позвольте прервать ваше уединение, до Нового года осталось ровно четыре минуты.

– Мы готовы, – Аристарх отсутствующим взглядом обвел собравшихся у стола.

– Точно, – шепнул Маше Никита. – Они готовы. Оба. Уж поверь мне.

А Кобыш, охватив Тернера за плечи, сказал:

– Ну что, дружище, нас лихо обошли! Ты не жалеешь? Я – нет. Похоже, у них давно и серьезно.

– Было бы удивительно, – ответил Брюс, – если бы у такой женщины не показалось достойного мужчины.

Лишь Федор ничего никому не говорил. Он зачарованно смотрел на счастливую маму и тихо радовался. Вот ведь как случается! Был один мужик в семье, а теперь их стало трое: он, Никита и сын отца Василия из самой Москвы.

– Открываем шампанское, – возвестил Хромов, – и наливаем. Да включите же кто-нибудь телевизор! Там президент испоздравлялся весь!

Большой настенный экран осветился как раз в тот момент, когда Ильин уже закруглялся.

– С Новым годом, дорогие соотечественники! – провозгласил он, поднимая бокал. – Счастья вам и добра!

Мерный бой курантов, как всегда, послужил сигналом к началу дружного хрустального перезвона. Все шумно и весело чокались, смеялись, корчили смешные рожицы или торжественные лица, обнимались, стреляли из хлопушек зарядами конфетти или серпантина, выдували воздушные шарики и загадывали желания, стараясь успеть до двенадцатого удара.

Аристарх с Прасковьей подошли к священнику, взяли его под руки с двух сторон и поцеловали в обе щеки.

– Отец, – Монах опустился на одно колено, – просим у тебя благословения. Паня сейчас согласилась стать моей женой. Ты должен обвенчать нас, дабы души наши соединились навечно.

– Дети мои, – старик выглядел растроганным. Он исподтишка наблюдал за ними и все, разумеется, понял. – Сделаю это с превеликим удовольствием и тщанием. Я разлучил вас когда-то, я и искуплю сей грех. Долгие годы я вымаливал у Господа прощения за самоуправство свое. Видно, услышал он меня и явил милость неизреченную. Ступайте под руку, перекрещу вас…

– За молодых! – рявкнули неслышно подкравшиеся и обступившие их кругом гости, а Бородин невинно осведомился:

– Батюшка! Нельзя ли венчание совместить с Новым годом? Вот было бы здорово!

– Нельзя, – строго ответил отец Василий. – Всякому свое время. Под Рождество и обвенчаю. В храме божьем, а не здесь, в палатах белокаменных.

– Ну и ладно, – Андрей нисколько не расстроился. – Мы за них тоже там, – он указал на потолок, – словечко замолвим.

И волшебная ночь покатилась дальше. Вдоволь повеселившись за пиршественным столом, компания дружно переместилась во двор, к сверкающей огнями елке, причем меховые куртки накинули лишь Маша с Никитой, да Федор, прочие же пошли в чем были. В холле остались только «посланники божьи» Ли, Терехов и Бородин, да отец Василий, вознамерившийся во что бы то ни стало убедиться в святости их происхождения. Учтивые богословские разговоры грозили затянуться надолго.

Когда радующиеся, как дети, обитатели особняка высыпали наружу, шел снег. Он падал крупными, медленно кружащимися в воздухе хлопьями и в свете фонарей, украшающих парадную лестницу, и фантастическом сиянии елки казался чем-то ирреально-торжественным.

– О! – восторженно заорал Тернер. – Рождественская сказка! Не удивлюсь, если появится Санта-Клаус! Ур-р-ра!

А Варчук, первым добежавший до деревянного помоста, повернулся к остальным, раскинул руки в театральном жесте и зычно объявил:

– Кар-р-рнавал!

Со всех сторон зазвучала музыка, прямо среди пушистых роев снежинок стали возникать разноцветные маски самых причудливых форм и обличий и обильным градом низвергаться к ногам притормозивших зрителей. Их тут же подхватывали, рассматривали, примеряли и со смехом натягивали друг на друга. Немедленно образовался хоровод, кольцом окруживший блистающее новогоднее дерево. Сначала его резво раскрутили вправо, пока не закружилась голова, и не начали заплетаться ноги, а потом уж, как полагается, влево, для достижения равновесия.

Тем временем Дорин запалил свои пиротехнические заготовки. Над головами восхищенной публики расцвели переливающиеся пышные фонтаны, целые водопады взрывающихся звезд, небо расчертили огненные кометы с тянущимися за ними павлиньими хвостами, и темнота ночи была окончательно разорвана пульсирующими световыми шарами, повисшими среди всей этой феерической вакханалии.

Не удивительно, что никто не обратил внимания, как из-за кромки заснеженных деревьев показалось слабо отражающее огни фейерверка дискообразное тело. Оно бесшумно скользнуло в направлении дома и зависло прямо над елкой, издавая еле слышный свистящий звук. Днище его воссияло призрачным ореолом, и широкий золотистый луч упал на праздничную ватагу. Все замерли, подняв лица и глядя на внезапно появившийся летательный аппарат округлившимися глазами.

– Ни фига себе! – в наступившей тишине голос Клюева прозвучал особенно громко. – Тарелка!

– Никак к нам еще гости? – озадаченно пробормотал Хромов.

А диск между тем плавно снизился и утвердился у распахнутых ворот, в аккурат рядом с забытыми там снегоходами. Один из секторов его нижней обшивки дрогнул и начал медленно отделяться от корпуса, образуя с каждой секундой расширяющийся мерцающий просвет. Окончательно опустившись и коснувшись заснеженной поверхности земли, он замер, превратившись в наклонную аппарель и обнажив уже полностью открытый люк с туманным маревом за ним, надежно скрывающим внутренние подробности. Безмолвие нарушалось лишь возбужденным дыханием людей и хлопками последних одиноких файерболов.

Наконец из дымки выступил темный силуэт и неспешно двинулся вниз, к застывшему в ожидании народу. Выйдя из тени диска, он сразу попал в освещенное пространство, и каждый с изумлением смог рассмотреть абсолютно зеленого, о трех глазах и четырех руках, заканчивающихся тремя же длинными, расширяющимися к подушечкам пальцами, с носом раструбом и висячими, как у спаниэля, ушами инопланетянина, одетого, однако, в совершенно земную, красную с белой опушкой, шубу, лихо заломленную дедморозовскую шапку и своеобычные валенки, сидевшие на нем особенно нелепо.

– С Новым годом, дорогие земляне! – гулким басом торжественно произнес он и тут же с безупречными интонациями извозчика зачастил. – А кого прокатить с ветерком?! Кому удовольствие доставить? Удалая потеха со звоном бубенчиков! Не побрезгуйте, граждане, утлым суденышком!..

– Ну, Женька! – выдохнул Кобыш. – Ну, аферюга! – и начал искать приятеля глазами. Углядел-таки. Тот стоял в сторонке, у крыльца, с непорочным видом взирая на устроенный из озорства розыгрыш, мол, я тут и вовсе не при делах.