Сергей Щепетов - Прайд Саблезуба

В течение следующих пяти дней Семен обследовал большую часть периметра межгорной котловины. Он устал, изголодался и пришел к выводу, что самое лучшее было бы смотаться отсюда побыстрее и подальше. Несколько раз он оказывался почти на грани…

Сначала он беззаботно поднимался на вершины холмов, постепенно приближаясь к обжитой части долины. Потом с ужасом обнаружил, что на нескольких господствующих высотах расположены наблюдательные пункты, и не заметили его до сих пор только по счастливой случайности. Пришлось удвоить осторожность, что, естественно, сильно увеличило трудозатраты и снизило комфорт на ночевках. К тому времени, когда ослиное мясо кончилось, он сумел-таки выяснить много интересного. Оказалось, что тут расположен не крохотный поселок-деревня, а целый… Впрочем, все по порядку.

Близ основания самого крутого юго-западного склона располагалось несколько прилепившихся к скале прямоугольных строений светло-серого, почти белого цвета – их-то Семен и разглядел с противоположного края котловины. Дома лепились друг на друга, образуя как бы неровные ступеньки разного размера. Сколько там отдельных строений, оценить было трудно – они сливались друг с другом, причем внутрь обитатели, кажется, попадали через крышу. Весь этот комплекс в виде уступчатой кособокой пирамиды отнюдь не был грандиозным – от силы метров 50–70 вдоль основания – и поднимался вверх метров на 15–20. От остальной территории его отделяла широкая яма или ров с отвесными стенками, протянувшийся от склона до склона. В самом узком месте через него было переброшено некое подобие моста, длиной метров пять. Оно приводило на небольшую площадку – единственную, находящуюся на одном уровне с противоположным «берегом». В других местах стены домов примыкали непосредственно ко рву. Сначала Семену показалось, что он пуст – в нем даже воды нет, но потом разглядел какое-то движение – похоже, там содержались некие животные. «Ага, – хмыкнул он, – ров со львами – очень романтично».

Еще одно поселение располагалось в паре сотен метров от рва в сторону озера. Оно состояло из полутора десятков шалашей или хижин, явно сооруженных не из камня и без использования крупных стволов деревьев, которых в округе, кстати, и не было. Скорее всего, строительным материалом послужил тростник, которым заросли берега озера. Хижины располагались довольно беспорядочно, но их скопление образовывало некое подобие круга со свободным пространством в центре.

Такой расклад Семен интерпретировал самым простым способом: каменные или глинобитные дома за рвом – это какое-то святилище или примитивный храмовый комплекс, а тростниковые хижины – обыденное, так сказать, жилье. Как выяснилось позднее, он угадал – ровно наполовину.

Северо-западный сектор котловины от остального пространства отделяла изгородь-дарпир, протянувшаяся километра на полтора от склона до озера. Восточную границу этого участка образовывал узкий, но довольно глубокий каньончик вытекающей из озера речки. Внутри на площади в 2–3 квадратных километра паслось примерно два десятка каких-то животных, причем большинство из них были не самками, как следовало бы ожидать, а рогатыми самцами. «Ну, блин, полнейшая идиллия: тут пшеница колосится, там скотина пасется, а в озере они, небось, форель или карпов разводят – образцовый колхоз. Вот только землю они не пашут и совсем не факт, что пшеницу сеют – она, похоже, сама по себе растет. А скотину они держат не ради молока и мяса, а ради рогов – это поважнее. Мясо же, наверное, своим львам в яме скармливают – чем же еще их кормить?»

Разглядеть состав населения с такого расстояния было трудно. Складывалось впечатление, что тут как бы две группы – «одетые» и голые. У первых чем-то прикрыт корпус, а у вторых в лучшем случае только набедренные повязки. «Голые» обитают в тростниковых хижинах, копошатся между ними и на «полосатом» поле. Одетые вроде бы трудовой деятельностью не заняты, обитают в «храмовом» комплексе, куда попадают по мосту, а по остальной территории перемещаются группами по 3–4 человека. «Наверное, воины или жрецы, – решил Семен. – Впрочем, для жрецов их, пожалуй, многовато».

Была еще и третья категория публики, которую Семен условно назвал «паломниками». Дело в том, что вдоль речки, вытекающей из озера в южном направлении, проходила тропа. И не просто тропа, а целая дорога. Никто по ней, правда, не ездил – перемещались все исключительно пешком, а груз тащили на себе. Движение было довольно оживленным – по местным масштабам, конечно. За день приходило в котловину человек 10–15 и примерно столько же уходило. Неподалеку от рва для них, вероятно, было выделено место, где они сооружали небольшие шатры или навесы. Покрышки для них они приносили с собой, а вот палки для этих конструкций брали где-то здесь – наверное, там был общественный склад.

За тропой и паломниками Семен наблюдал целый день, благо для этого нашлась удобная позиция. Дело в том, что у него возникла идея присоединиться к одной из групп и вместе с ней проникнуть на обжитую территорию котловины – надо же выяснить, что там происходит. Он насчитал шесть групп от трех до пяти человек, двигавшихся в обоих направлениях. Это были исключительно мужчины – низкорослые, довольно узкоплечие и светлокожие. Кто-нибудь один в группе обычно был одет в некоторое подобие пончо или халата, причем не из шкуры или кожи, а, похоже, из грубой ткани или тонкой плетенки. Груза такой паломник обычно не нес, кроме какого-нибудь оружия типа дротика, да и то не всегда. А вот полуголые спутники были обременены по полной программе – тюками или корзинами. Причем было заметно, что уходящие нагружены легче, чем приходящие.

Семен так и не решился выйти к ним. Ему хватило фантазии представить, как он будет смотреться рядом с этой публикой – примерно как свинья в курятнике. Мало того что он в полтора раза крупнее любого из паломников, у него еще и такая растительность на голове… Местные-то или обриты наголо, или у них хитрые прически с украшениями, а бороды короткие, узкие и ухоженные. У него же торчащая во все стороны, сто лет не чесанная шевелюра, кое-как придавленная налобной повязкой, и борода от ушей лопатой – такого красавца они сочтут даже не дикарем, а каким-нибудь демоном. «Если только изготовить себе набедренную повязку, заточить нож и попытаться побриться. Допустим, бороду кое-как соскрести удастся, а что делать с остальным? Без расчески, без зеркала… Или, может быть, пойти другим путем: захватить языка – одинокого пешехода, уволочь его в укромное место и… В общем-то контакт наладить, наверное, удастся, если не помрет от страха, но хлопотно – ой-е-ей как хлопотно! Придется пока ограничиться наблюдениями издалека».