Сергей Щепетов - Прайд Саблезуба

И он дошел. Точнее, почти дошел – Эрек и Мери нашли его в нескольких километрах от их жилья. Сказать, что они были рады – не сказать ничего. Остаток пути Эрек нес Семена на руках – как ребенка. И он не возражал – идти сам он уже не мог.

Не возражал он и против того, чтобы глотать пищу, предварительно разжеванную волосатыми друзьями, – по крайней мере, в первые дни…

Осень – это не весна: и в лесу, и в поле еды много. Надо только знать, что есть. А питекантропы к тому же время от времени притаскивали кости с остатками мяса и куски туш, скажем так, не первой свежести. По-видимому, где-то поблизости водились крупные хищники, которые не возражали против изымания у них объедков. В общем, рацион был довольно разнообразный. Семен Николаевич Васильев ни за что бы не поверил, что «белый» человек может употреблять все это в пищу. А Семхон Длинная Лапа – употреблял. И ни разу не заработал даже расстройства желудка. Впрочем, как только он немного окреп, то перешел на самостоятельный выпас и оборудовал кострище в одной из ниш – так, чтобы дым не был виден издалека. Впрочем, он подозревал, что для воительниц в леопардовых шкурах местообитание питекантропов не является секретом.

А потом он принял решение – то, которое уже давно неосознанно болталось где-то на периферии разума. Он принял его и начал торопиться – зима не за горами.

Ему повезло с самого начала – удалось уговорить Эрека и Мери сходить на берег к лодке и принести оставленную там посуду и кожаный мешок с серой. Собственно говоря, заставлять их было не нужно, труднее объяснить, что от них требуется сделать. До самого их возвращения Семен не был уверен, что у него получилось. Но они принесли – именно то, что нужно.

Теперь Семен был занят целыми днями: тренировки с посохом, кормежка и… химия.

Это оказалось даже легче, чем изобрести и изготовить самогон. Но гораздо противнее.

Вещество, которым изобиловала «помойка» питекантропов, не было, конечно, чистой селитрой, но Семен кое-что помнил из курса неорганической химии.

Он, разумеется, увлекся, забыл об осторожности, и первая же проба чуть не оставила его без глаз и лишила бровей, половины бороды и усов. Тем не менее он засмеялся и погрозил кулаком ни в чем не повинному небу: «Ну, ребята, я вам устрою аномалию творческой активности!»

На сей раз Семен прошел по знакомому маршруту почти вдвое быстрее – задерживался только, если встречал уж очень обильную плантацию ягод или орехов. Груза у него было мало, и он был удобным – мешок весом килограммов пятнадцать. Без арбалета он чувствовал себя беспомощным и голым – животные словно понимали его безоружность и спокойно подпускали чуть ли не на бросок камня. Камни Семен в них не бросал. Зато двигаться без тяжелого неуклюжего агрегата было значительно легче. Старая шкура, которую питекантропы притащили с берега, почти вся ушла на изготовление рюкзака и обуви. Те клочья, которые приносили Эрек и Мери вместе с тухлятиной, Семен использовал для других целей. Осень была в разгаре, а может быть, и близилась к концу, так что по ночам было довольно холодно. Он, конечно, это предвидел, но самое большее, что смог сделать – сплести грубую циновку из высушенных и размочаленных стеблей крапивы. Спать под ней было, конечно, лучше, чем в одной наполовину лысой уже меховой рубахе, но до комфорта весьма и весьма далеко. Впрочем, Семен к нему и не стремился – спал не более четырех часов в сутки, а все остальное время старался двигаться.

Погода была прекрасной – наверное, на Руси именно такую пору называют «бабьим летом». Правда, там всем хорошо известно, чем она кончится, а что будет здесь, можно лишь предполагать. Судя по характеру растительности, вряд ли раньше здесь были долгие суровые зимы, однако теперь этот мир изменился. Пока же было красиво: подобное пестроцветье листьев дубов, кленов, буков, осин и берез Семен раньше наблюдал лишь в городских парках.

Только ему было не до красот природы. Он сделал свою ставку в безнадежной игре, он не надеялся на выигрыш, но не желал отказываться. Его заплечный мешок был набит тугими кульками из обрывков шкур, вывернутых мехом внутрь. А еще там были короткие трубки из высохших полых стеблей какого-то растения, трут, камни для добывания огня и килограмма полтора очищенных орехов и мучнистых корешков какой-то осоки.

Он рассчитывал подкрепиться зернами травы, растущей за дарпиром, но оказалось, что поле за ним изрядно вытоптано, а большинство колосьев срезано или сорвано. Впрочем, осталось их довольно много, но выяснилось, что вышелушить даже спелые зерна из оболочек руками почти невозможно. Семен последними словами обругал неолит и решил не тратить на это время.

Он долго стоял на знакомом перевале возле символических пестика и ступки. Такое впечатление, что жатва в долине была в самом разгаре: среди желтой травы здесь и там виднелись группы людей, которые еле заметно передвигались. «Колоски рвут или, может быть, срезают серпами с кремневыми вкладышами. Но почему так поздно? Здесь что, другой сорт растет? Или какая-нибудь особая семенная делянка? Работают, кстати, не те, кто ходит в леопардовых шкурах, а жители тростниковых хижин. Может быть, это рабы? Неспроста же именно их скармливали леопардам. С одной стороны, в школе мы учили, что рабство возникло вместе с прибавочным продуктом, когда появился хоть какой-то смысл в эксплуатации чужого труда. А с другой стороны, рабы были, кажется, и в охотничьих племенах вроде индейских, а какой там прибавочный продукт?! Придется все-таки брать языка, иначе можно таких дров наломать… Впрочем, дрова будут в любом случае».

Эти двое, видно, припозднились и теперь спешили засветло добраться до лагеря паломников возле храмового комплекса. Жрец-хранитель Таарилон немилосердно подгонял слугу, изнывающего под грузом еды и подарков. Однако в этот день демоны ночи вышли на охоту раньше времени. Один из них возник на тропе и с грозным ревом взмахнул палкой. Слуга бросил корзину и, завывая от ужаса, помчался обратно. Таарилон знал, что от демонов убежать нельзя. Поэтому он опустился на колени, склонил голову и, перебирая амулеты, начал шептать охранительные заклинания. Демон опустил палку и некоторое время прислушивался. Это были хорошие, сильные заклинания, но жрец так и не понял, подействовали они или нет: демон не растерзал его в клочья, но и не сгинул в свою тьму. Наоборот, он приблизился, схватил Таарилона за ворот халата и поставил на ноги. Потом он показал на корзину и что-то повелительно сказал. «Неужели он хочет, чтобы я нес это?! Впрочем, лучше быть униженным, но живым, чем гордым, но мертвым». И жрец поднял тяжелую, плотно увязанную корзину, стал пристраивать ее за спиной так, как это делал обычно слуга. Ему никогда не приходилось делать этого раньше – широкие ремни врезались в пухлые плечи, а жесткий плетеный бок уперся в позвоночник. Но Таарилон сохранил мужество и вопросительно взглянул на демона.