Владимир Казаков - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1973. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

Хозяйка повела их в кухню. Здесь тоже были половики и чуть ли не половину кухоньки занимал большой сундук, прикрытый постелью.

Хозяйка вытащила из-под стола табуретки и жестом пригласила присесть.

— Да, Матрена Степановна, понимаю я ваше горе, тяжело вам, очень тяжело, но и нас вы должны понять, — начал Дорохов, с участием глядя на женщину, которая присела на край сундука. Руки ее, несоразмерно большие, жилистые, настоящие рабочие руки, безвольно свисали вдоль туловища. — Трудно небось сына-то было растить?

— А то легко! Вот Афанасьев знает. На его глазах рос.

— Не баловал?

— Как не баловать, баловал, конечно. Так ведь одна я его поднимала, мой-то на фронт ушел, а Сергей родился уж без него. Работала я. Днем на заводе, а вечером в госпитале — стирала. Присматривала за ним бабка, а ей тогда было чуть ли не восемьдесят лет. Вот так-то, начальник. Как же ему не баловать. И из дому бегал. Побежишь, когда есть-то нечего. Давно то было и быльем поросло. После армии самостоятельным стал. Работу хорошую, чистую нашел. И зарабатывал неплохо. Бережливый был, деньги-то домой приносил, не пьянствовал. Давно бы уж женился, да хотел сначала автомашину купить. Говорил, что будет жена — ей на тряпки подавай, дети пойдут — тоже деньги нужны. И права уж получил еще в прошлом году, да вот на тебе! — Старуха вытерла глаза.

— А друзья-то, друзья-то у него были? Хорошие ребята? — спросил Дорохов.

— Да не таскался он с парнями, говорю — самостоятельный был, а где дружки, там и водка. Знакомые-то были, много, говорил — клиенты. Прошлый год я ему предлагала именины справить, когда ему двадцать восемь стукнуло, а он отвечает: «Чего деньги зря тратить. Будет тридцать, тогда и справим». — Женщина отвернулась: — Полтора года до тридцати не дожил.

Черная накидка соскользнула с ее головы. Дорохов подумал, что этому платку, наверное, не меньше лет, чем его хозяйке, а может быть, и больше, и лежал он, наверное, в сундуке вместе с черным платьем на случай, если, не дай бог, заявится к хозяйке горе.

— Я ведь почему у вас про друзей сына спрашиваю: чтобы узнать у них, может быть между Сергеем и Лавровым вражда какая была или угрожал когда-нибудь этот самый Олег вашему сыну. Ведь сами понимаете, что вот так, из-за ничего, нельзя же просто убить человека.

— Нельзя или можно, не знаю. Знаю, что нет у меня теперь сына, убили. И кто убил, знаю. Все. А угрожать моему сыну не за что, ни он никому не угрожал, ни ему никто не угрожал. Мне не верите, поговорите с Жорой — парикмахером, вместе они работали, одно время ходили вместе.

Дорохов достал сигареты и, как бы раздумывая, стоит ли здесь курить, положил перед собой пачку.

— Курите уж. Потом проветрю. — Женщина встала, пошарила рукой на полке и достала пепельницу. — Сережа «Беломор» курил, сама я ему покупала. — Она повертела пачку сигарет, положила и, вздохнув, припомнила: — Говорил он, от сигарет рак бывает.

— А нельзя ли на его комнату взглянуть? — спросил Дорохов.

Женщина вновь насторожилась и с неприкрытой неприязнью взглянула теперь на Дорохова:

— Зачем? Не дам в его вещах копаться! Пусть так и останется, как при нем было.

Дорохов успокоил хозяйку, пообещав посмотреть лишь с порога. Проходя мимо серванта, дольше, чем было удобно, рассматривал горку карамели в вазочке, а потом вошел в комнату Славина, у дверей которой, как страж, застыла мать.

Комната оказалась маленькой — метров десять, без лишних вещей; небольшой шкаф для одежды, самодельная тахта из пружинного матраца, на стене — книжная полка; маленький однотумбовый письменный стол, на котором стоял магнитофон «Романтик», а в углу — рижская радиола «Ригонда». На стене над тахтой были приколоты кнопками несколько красавиц с журнальных обложек. На отдельных снимках линии причесок были исправлены углем или черным мягким карандашом. «Модели», — решил про себя Дорохов.

— Думала, женится, спальню ему тут оборудую. Уже и деньги накопила, хотела от себя гарнитур подарить. Теперь вместо гарнитура памятник закажу.

В коридоре, провожая Дорохова и Киселева, женщина припомнила:

— Приходил к Сергею несколько раз механик с нашего завода, Костя Богданов. Серьезный человек. Спросите у него, какой был у меня сын. Может, ему веры больше будет, чем мне.

Дорохов и Киселев молча шли по улице. Посещение матери убитого не прояснило ни единой детали, но оставило горький осадок в душе.

— Интересно бы заглянуть к этому Сергею в письменный стол. Может быть, у него дневник есть? — проговорил полковник.

— Вряд ли. Кстати, мне в прокуратуре предлагали произвести в квартире Славина обыск.

— Ну, и что же? — остановился Дорохов.

— Как — что? Вы же сами видели, в каком состоянии мать Сергея. В лучшем случае она своими жалобами, причем законными, не дала бы дослужить мне подобру-поздорову до пенсии, в худшем сама попала бы в психиатрическую больницу. Ее па заводе знают — общественность горой за нее встанет. Какие у нас есть основания компрометировать покойника?

— Что же вы ответили прокурору?

Киселев бросил сигарету и сразу же закурил новую. Затянулся несколько раз и, чеканя каждое слово, проговорил:

— То же самое, Александр Дмитриевич, ответил я в прокуратуре, что и вам, слово в слово, и посоветовал проводить обыск в квартире Славина без моего участия, так как считаю это нарушением нашей законности.

Дорохов, вернувшись в кабинет, включил настольный вентилятор, опустил на окна шторы и пожалел, что не сделал этого перед уходом. На улице начало припекать, а кабинет, выходивший на солнечную сторону, нагрелся, словно печка.

Захотелось в лес. Без ружья, без собаки… так, побродить. Вот бы на Волгу, в ту деревню, в которой снимал домишко в прошлом году, там постоянно дует ветер. Жена еще говорила, что тот дом в ложбине, как в аэродинамической трубе. Здесь бы она оценила ту «трубу». Дорохов вздохнул и вытащил уже наполовину исписанный блокнот. После каждой командировки оставался у него такой блокнот, заполненный до конца. Значит, дело шло не так уж и быстро: или наполовину, а то и меньше. Были ведь и совсем удачные командировки. Усевшись за стол, полковник вытряхнул из сигаретной пачки найденные ночью обертки конфет и задумался. Итак, у Славина не было этих конфет в карманах, не было их и дома. По крайней мере на виду, в серванте. Но, может быть, его кто-то угостил? Может быть, случайно купил в каком-нибудь ларьке? Все может быть. Интересно, а не сохранились ли на этих обертках отпечатки пальцев?

В кабинет вошел капитан Киселев и с любопытством уставился на обертки, скрученные в небольшие шарики.

— Слушай, Захар Яковлевич, у меня к тебе просьба. Ты мог бы вызвать сюда эксперта-дактилоскопа?