Ант Скаладинс - ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики

— Я этого не говорил, — быстро, даже страстно ответил Евченко и даже оглянулся на портретик Генералиссимуса. — Это ты так говоришь, Алехин. — Он даже вскинул над головой руки, рукава сползли, Алехин увидел, что сухонькие руки Евченко густо испещрены коричневыми старческими пятнышками. — Это ты так говоришь, Алехин. А человек имеет право на счастье только в том случае, если не рассматривает других людей как средство для достижения своего счастья.

— А я разве рассматриваю? — удивился Алехин. — Я что, бегаю в туалет не на своих двоих?

Евченко рассердился. Как белесый паучок замахал лапками: — Посадить дерево, Алехин, написать книгу, воспитать ребенка — это еще не все. Есть высшая цель, Алехин. Беспредельная цель. Под освобождением человека, то есть под достижением им полного счастья, Алехин, следует рассматривать не только его освобождение от любой формы эксплуатации, но и от зависимости от самой природы. И не только природы, но и Вселенной!

Пенсионер Евченко явно увлекся, а Алехин вспомнил почему-то про игрушку, которую навязали ему вчерашние алкаши. Этот рак заржавеет в тазу с замоченной одеждой…

Он скосил глаза в сторону письменного стола. Правда, «Лоция Черного моря». Зачем она пенсионеру? Эти алкаши вчера намекали на чтото такое. Вот вспыхнет, дескать, вода…

— Да, да, не только природы, но и всей Вселенной! — размахался руг ками Евченко. Как на лекции в горсаду. — Когда миллиарды различных пониманий счастья сольются и образуют некую единую гармонию, подобную гармонии музыкального симфонического произведения, вот тогда наступит счастье и для тебя лично, Алехин.

— А для вас?

Пенсионер Евченко только заморгал на него.

Строгость пенсионера, впрочем, не смущала Алехина. Он отлично знал важное правило, какую бы чушь ни молол клиент, его надо слушать, и слушать внимательно. Алехин с пренебрежением относился к торопливым агентам. Придет такой, пошуршит и уйдет ни с чем. Вот пришла вам в голову мысль, пока ваш клиент размахивает руками, пожалуйста, перебивайте его. Что путного он может вам сказать? Зачем тратить время на праздную болтовню! Так вот и считают неопытные торопливые агенты, дерущиеся за пятнадцать процентов прибавки, Алехин к таким относился с пренебрежением. Он, Алехин, надежен. У него дома картотека, он всех своих клиентов знает по имени и по отчеству. Он ударник по всем видам страхования, он еще Верочку уговорит на свадебное страхование, уговорил же когда-то Соньку.

Он вздохнул.

— Вот какое счастье, Кузьма Егорыч, если меня вчера прямо возле дома побили. Алкаши проклятые! — Он знал, что Евченко любит такие темы: — «Мертвые с косами вдоль дорог стоят, дело рук красных дьяволят». Такие песенки, Кузьма Егорыч. А вы — счастье! Один из тех алкашей совсем был придурошный, все гундел: подожди, подожжем море!

Понятно, Алехин малость преувеличивал, но лупа и «Лоция Черного моря» его волновали, даже тревожили. Сделать лупу величиной со стадион — запросто вскипятишь Черное море.

— А что? Подожгут! — горячо откликнулся Евченко. — У них после двенадцати драка, вполне подожгут. Время такое. — И быстро оглянулся на портретик Генералиссимуса. — Я этого не говорил. Это ты говоришь, Алехин.

— Да как можно? — изумился Алехин. — Не горит же вода!

— Где горит, а где и не горит, — загадочно хмыкнул Евченко и быстро полез в свои бумаги, вытащил вырезку из какой-то газеты. — Где не горит, а где и горит, Алехин.

— Что это? — не понял Алехин, принимая из рук Евченко вырезку.

— А ты почитай, почитай, — Евченко совсем оживился, чуть не подпрыгивал. Похоже, у него было много своих скрытых идей. — Ты почитай, тебе полезно, Алехин.

Алехин машинально сунул газетную вырезку в свой портфельчик.

— Я убегаю сейчас, дела у меня профсоюзные, Алехин, — загадочно носился Евченко по комнате. — И ты иди. Иди, иди, о делах после поговорим. А вырезку мне верни, не затеряй вырезку.

Евченко проявил такую настойчивость, что Алехин опять ушел от него ни с чем. Это разозлило его, он опять вспомнил про тех алкашей. Тоже мне Заратустры. Он-то отбился, а как встретят какую девушку? Он срочно решил найти сержанта Светлаева.

Дверь открыл сам Светлаев. Сержант милиции. Алехин всегда с ним держался ровно, на дружеской ноге: «Ну как, Сема?» «Нормально, Алехин». «Служба идет?» «Нормально, Алехин». И так далее. Но сейчас Светлаев, здоровенный, плечистый, рыжий, был без кителя, хотя еще в форменных рубашке и брюках и при галстуке. Наверное, вернулся с дежурства. А сам крепкий, волевой, ну как глыба гранита. Много подумаешь, прежде чем бросишься на такого милиционера.

— Ну проходи, проходи, — благодушно заметил Светлаев. — Не держи дверь открытой.

Боялся, наверное, авторитет уронить — увидят его без кителя.

Да ну, заспорил Алехин. Я на минутку. Пошли со мной. Канистру возьми, пивом, небось, торгуют. А дома у меня рак есть.

О раке он упомянул с неприятным холодком в груди. Подумал даже, но без должного энтузиазма: вот шутка будет! Приду с пивом, а рак металлический. Светлаев сильно будет смеяться.

Вообще-то он знал, Светлаев никаких шуток не любит.

— Рак? — поморгал рыжий Светлаев.

— Вот такой, — на пальцах показал Алехин. Он жалел, что сегодня не первоапрельский день, но обрадовался, когда Светлаев заметил задумчиво: — Ну рак — это хорошо.

Алехин, в сущности, не разделял такого. мнения. Он помнил, что рака ему дали за так и на время, к тому же рак не был съедобным, но, уже по инерции, он вновь показал на пальцах предполагаемую величину рака: — Вот такой.

— Ну, рак — это хорошо, — подтвердил свое прежнее мнение сержант Светлаев, натягивая на крутые плечи цивильный пиджак. — Чем крупнее рак, тем его больше. Я знаю. Я на Ладоге ловил раков, — он почесал рукой крупную, коротко стриженную голову, — но в командировки нас редко посылают. А если посылают, то больше рядом куда-нибудь.

— Это куда же? — не совсем искренне заинтересовался Алехин, опять ощущая в груди нехороший холодок.

— Служебная тайна, — твердо ответил Светлаев.

И тут раздался телефонный звонок. Как все у сержанта, звонок оказался твердым, требовательным.

— У аппарата, — твердо сказал Светлаев в трубку. Его крупное лицо сразу закаменело. Его лицо внушало доверие. С человеком, у которого такое лицо, можно смело ходить в разведку. — У меня. Присутствует. Передаю.

Он поманил пальцем Алехина, и Алехин нехорошо удивился: — Меня?

— Товарища Алехина, — отмел сержант все сомнения. И неодобрительно протянул трубку.

Алехин принял трубку. И прижал ее к уху. И услышал чужое ровное дыхание. И услышал чужой чрезвычайно убедительный голос, тот самый, что убеждал его: «Горит, Алехин, вода». На этот раз столь же убедительно этот голос сказал: «Хочешь сменить местожительство, Алехин? Ладно, Алехин, сменишь». И тут же пошли гудки отбоя.