Мэри Джентл - Отряд (Аш - Тайная история - 2)

Между ней и покрытым дерном утесом белела тихая дымка. Мелькнула сова, но тут же исчезла. Аш наклонилась вперед, побуждая боевого коня подняться наверх и обойти утес вокруг.

Она поднялась на уступ утеса и смогла окинуть взглядом расстояние донизу и на запад, и вперед. Перед глазами была бледная дымка черно-серых сучков, тут и там прерываемая густыми зарослями остролиста и вечнозеленых деревьев. Вокруг - только макушки деревьев тянутся на целые лиги. Она поднялась на вершину утеса - зрелище то же самое: и на восток - тоже одни деревья: древняя чаща христианского мира.

Ни голосов, ни лая не слышно.

У подножия утеса мелькнуло что-то белое, в том месте, где склон становился пологим и входил в лес. "Опять сова, что ли?" - подумала она. Но пятнышко исчезло прежде, чем она успела рассмотреть. Пробегая взглядом вдоль опушки, она увидела, как мелькнуло пятно другого цвета бледно-соломенного, золотого, - и она рванула вперед, не раздумывая, отреагировав на то, что ей показалось непокрытой головой то ли мужчины, то ли женщины.

Воздух затрепетал.

Скача верхом с непокрытой головой, без шлема, замерзшая в холодном ветре с востока, совсем одна, она обрадовалась бы, увидев даже солдат-визиготов. Небольшая прогалинка опять перешла в лес, и она снова оказалась в чаще. Она высматривала красно-синие ливреи бургундцев, не блеснет охотничий рог, напрягала слух, чтобы услышать сигнал окончания охоты. "Кто-то, где-то, - думала она, - должен же отвечать за главную свору. Если они выследили оленя, они должны были уже спустить с поводков последнюю смену собак, чтобы его загнать.

Ветер загудел в ветвях.

- Харо! - воскликнула она.

Краешком глаза она заметила движение.

Прямо в глаза ей смотрели влажные карие глаза. Гнедой зафыркал. Аш замерла.

Золотисто-коричневые глаза зверя следили за ней, глядя с удлиненной морды оленя. Над его лбом в воздух вздымались короткие отростки рогов цвета коричневого и слоновой кости. Олень годов двенадцати замер, подняв одну ногу, v него была шкура цвета парного молока.

Аш сжала кулаки. Гнедой отреагировал, попятился, подняв в воздух с подстилки из листьев оба передние копыта. Она выругалась, хлопнула его по шее, и белый олень исчез, пока она не отрывала глаз от земли, устланной опавшими листьями.

- Харо! - заорала она, пришпоривая коня и рванувшись вперед. По ней хлестнули сучки, царапая кирасу, нагрудник и ее обнаженный подбородок. Капля крови упала на нагрудник. Она знала только одно - что единственный олень во всем этом лесу должен был, если охотники правильно послали собак, привести охоту прямо сюда, за ним. Аш изо всех сил пришпоривала коня и мчалась сквозь деревья - и по открытым лужайкам, где углежоги замусорили участки земли своими отходами производства, - мчалась вслед за убегающим оленем.

Ей преградили путь заросли темного остролиста. Пока она его объехала, олень исчез. Она не шевелясь сидела в седле, напряженно вслушивалась и ничего не слышала; и ее вдруг охватила паника - может, она осталась последним живым человеком на земле.

Залаяла гончая. Аш рывком повернула голову и успела увидеть позади себя собаку: та мчалась вдоль того, что могло бы быть проселочной дорогой из лагеря углежогов; из-под лапы собаки грязь из глубоких выбоин летела во все стороны. И через долю секунды собака исчезла, убежала по дороге. Гулкий стук копыт по грязи прозвучал там, куда убежала собака: Аш на миг увидела всадника - капюшон опущен, скачет не разбирая пути - и за ним еще шесть-семь собак, летящих длинной шеренгой, и охотник в запачканном капюшоне, приложив к губам свой кривой рог; и тут же вся эта компания исчезла с глаз.

- Провались ты! - она вонзила шпоры в бока коня и поскакала на дорогу.

Никаких следов.

Несколько минут она безрезультатно металась туда-сюда. Она осадила коня и спешилась, повела его за повод, но ее ищущему взгляду представились только следы ее коня.

- Но ведь они пересекли эту проклятую тропу! - она злобно уставилась на гнедого. Он заморгал длинными палевыми ресницами, в безразличии и усталости. - Христос и все Его святые, помогите мне!

Через несколько сотен ярдов по проселочной дороге старые выбоины от колес оказались заросшими бурой травой. Она шла, ведя коня, и тишину нарушали только топот его копыт и бряцание ее доспеха. Через еще одну сотню ярдов сама дорога перешла в кусты, вереск и поваленные стволы берез.

- Сукин сын!

Аш остановилась. Огляделась, опять прислушалась. У нее все внутри переворачивалось от страха, от понимания: это старая дорога, заброшенная, чаща тянется на лиги и лиги по всей стране, и углубившись в чащобу, человек может умереть и от голода, и от жажды. Она постаралась не думать об этом.

"Это вовсе не чаща. В чаще нам пришлось бы перебираться через стволы упавших деревьев, верно? Ну, пошли дальше", - она твердой рукой погладила гнедого по носу. Он от усталости опустил голову, как будто ему пришлось скакать далеко и долго; и Аш, пытаясь установить местоположение солнца, не могла понять, который же сейчас час дня.

В лесу мелькнуло что-то белое с золотом.

Она отчетливо увидела оленя на фоне черно-зеленой глянцевой листвы остролиста. Его гладкие бока и круп отливали белым. Отростки рожек поднялись, острые и разветвленные; пока она смотрела на него, он повел головой, раздувая ноздри.

"Ветер дует от меня к нему, - сообразила она, - а потом: Христос Зеленый! Спаси Господи!"

На шее оленя находилась золотая коронка. Она разглядела ее во всех подробностях: металлическая коронка удерживалась на верхней части шеи под тяжестью своего собственного веса, оставляя вмятину в белой гладкой шкуре.

На короне висел обрывок разорванной золотой цепи. Последнее его звено было воткнуто в грудь белого оленя.

3

Как будто на листьях остролиста не было затвердевших шипов, белый олень развернулся и прыгнул прямо в заросли и исчез без следа. Листва сомкнулась за ним.

Аш рванулась вперед, не выпуская из рук поводьев, таща за собой гнедого, предоставив ему самому смотреть, куда ставить копыта. Пока она добиралась по неровной земле до вечнозеленого кустарника, у нее в голове не было ни одной мысли, она только пристально смотрела перед собой с тупым недоверием.

Оказавшись возле остролиста, первым делом она проверила шипы - нет, крови на них не оказалось, потом наклонилась и исследовала землю. Никакого помета. Только один след - видимо, от задней ноги, но он ни о чем не говорит. Причем смазанный, так что может оказаться следом кого угодно, хоть кабана, а если и оленя - то оставлен очень давно.

Она попробовала раздвинуть ветки остролиста.

- Дерьмо! - и рывком отдернула руку. Шип с листа проник под рукавицу, проткнул льняную перчатку, и показалась кровь: на ее глазах на ладонь стекала красная капля.