Айзек Азимов - ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА. Сборник зарубежной фантастики

Внезапная щедрость коровы привела его в хорошее расположение духа, и он даже не рассердился, что свиньи плещутся в луже, и не разозлился, когда парень беспомощно смотрел, как хозяин кормит цыплят (обычно это делали девчонки, но Мэксилл взялся за дело, чтобы этот тип понял, что домашней работе здесь придают серьезное значение). Мэксилл с аппетитом съел все, что приготовила Нэн, радостно отметив, что дурачок обойдется дешево, потому что ест только овощи да хлеб, а пьет воду.

Окончательно развеселившись, Мэксилл настроил скрипку — только Джози и Нэн заметили страдания незнакомца при этом — и сыграл «Бирмингемскую темницу», «Прекрасную куколку» и «Дарданеллы». Мэксилл играл по слуху и презирал тех, кто вынужден разбирать ноты. Джози насвистывала в такт (предварительно взглядом спросив разрешения у незнакомца), Джесси играла на губах, и Дженнет аккомпанировала при помощи гребенки и туалетной бумаги.

— Похоже, — буркнул Мэксилл, — что этот мычалка тоже умеет играть. Попробуем? — И он протянул парню скрипку.

Парень посмотрел на скрипку так, будто она могла взорваться, и резко отпрянул в сторону. Нэн опечалилась при виде такого явного признака душевной болезни. Джесси и Дженет захихикали, Малькольм Мэксилл покрутил пальцем у виска, Джози сочувственно улыбнулась. А потом скрипка заиграла. Не по-настоящему, потому что смычок неподвижно лежал рядом, и струны не вибрировали, — но музыка шла через эфы, сначала неуверенно, потом с нарастающей силой. Музыка напоминала мычание парня, только была бесконечно сложнее и трогательнее…

На другое утро Мэкснлл повел парня в сад, и девчонки увязались следом. Не хотелось ни пропустить еще одно чудо. Правда, теперь, после некоторого раздумья, Мэксиллы не были уверены, что действительно скрипка играла сама, — а если и играла, то это, наверное, был какой-то фокус. Но раз уж парень сумел заставить скрипку играть, не притрагиваясь к ней, то может быть, он проделает то же самое и с топором?

Мэксилл ударил по ветке. Топор отскочил от дерева.

На вид яблоня не казалась больной, просто была старой и запущенной. Большинство ветвей погибло, но в дереве броднл сок — это было очевидно, потому что из ствола торчало несколько свежих побегов. Но эта яблоня, как, впрочем, и весь сад, не стоила хлопот. Топор поднялся снова и снова. Ветка упала. Мэксилл кивнул и вручил топор парню. Тот замычал, глянул на Мэксилла, на девчонок, на топор. Бросил инструмент и шагнул к дереву. Он трогал пальцами грубую кору, обнажения корней, покрытые наростами, листья и побеги… Нэн не удивилась бы, если бы увидела, как дерево само собой разделилось на поленья. Но ничего не случилось. Абсолютно ничего.

— Так! Дурачок не умеет ни доить корову, ни следить за поросятами, ни цыплят кормить, ни деревья рубить. Напевает да фокусы показывает.

— Мы сами сделаем всю работу по дому, — тактично предложила Нэн.

Конечно, они и так делали всю работу почти каждое утро, и каждый вечер тоже, но так уж считалось, что мужские дела делает отец… Заботливые девчонки спасали репутацию Мэксилла.

Нэн не могла поверить, что парень безнадежно ненормален. Со своими восемью пальцами он управлялся не хуже, чем другие с десятью, а то и получше. Он, правда, отказался кормить свиней, зато очень ловко собирал яйца, доставая их прямо из-под кур и ничуть при этом не тревожа несушек. Парень не умел доить, но всегда стоял возле Шерри, пока Нэн занималась дойкой, и Шерри давала все больше и больше молока.

А в сад он пошел без топора. Нэн послала Джози — поглядеть, что он там делает.

— К каждому дереву подходит, — доложила Джози. — Просто смотрит на них и трогает руками. И знаешь что? Он траву ест. И сорняки.

— Ты хочешь сказать — ои их жует?

— Да нет же. Он их ест. По-правдашнему. Горстями! И еще он дотронулся… ну, до этой штуки у меня на щеке. Я сразу побежала поглядеть в зеркало — а ее почти и не видать, особенно в тени.

— Я рада, что пятно проходит, — сказала Нэн. — Только не расстраивайся, если оно опять появится. Тужить не о чем. И я уверена — тут ни причем то, что он дотронулся до пятна. Просто совпадение.

Малькольм Мэксилл ворчал, что от этого типа никакой пользы, но ни разу не сказал напрямик, чтобы тот уходил. К концу третьего дня Шерри давала уже три галлона молока, яиц собирали гораздо больше, чем обычно в это время года, а родинка Джози была незаметна уже и при ярком солнечном свете.

И все три дня парень бродил по саду, трогая старые деревья. А потом принялся за поле. Мэксилл засеял его поздно, и не только из-за отсутствия хозяйственного энтузиазма, а еще и потому, что не имел ни трактора, ни плуга, и вынужден был ждать, пока закончат работы те, у кого можно все это одолжить. Почва усаела высохнуть, и семена прорастали слишком долго. Когда же нежные серо-зеленые ростки пробуравили землю, их опалили жаркие лучи солнца. На соседских полях уже красовались бледные кисточки, а карликовые ряды Мэксилловских всходов едва виднелись.

С зерном парень возился гораздо дольше, чем с садом. К этому времени Нэн поняла, что его мычание — вовсе не песни, просто парень так говорит, — и это делало его еще более чужим. Будь он итальянцем или португальцем, она могла бы выучить его язык. Будь он китайцем — пожалуй, она научилась бы есть палочками.

Но человек, который объясняется нотами вместо слов, был бы проблемой для любой девушки.

Но все-таки понемногу она начала его понимать.

Мэксилл притащил приемник, который кто-то продал ему в лавке зятя, и семья развлекалась, ловя далекие станции. Но когда подходил этот парень, приемник можно было не настраивать: cт тут же начинал наигрывать музыку, вроде той, что играла скрипка. И музыка эта уже не казалась Мэксиллам странной, или, по выражению Малькольма Мэксилла, длиннобородой. Слушая мягкие звуки, все становились добрее, лучше, и сильнее любили друг друга.

Нэн поняла, что парень — не такой, как все люди.

Он объяснил ей, откуда явился и каким образом, только Нэн было наплевать. Иная планета, иная звезда, галактика-что все эти слова значили для Нэн Мэксилл, педагогической задачки хенритонской средней школы, для Нэн, которая на уроках естествознания читала романы?

Имя парня прозвучало для нее как «Эш». И ей безразлично, родился он на Марсе, на Альфе Центавра или на безымянной планете в биллионах световых лет от Земли.

Эш скромно признавал свое несовершенство. Он не умел делать ничего из того, в чем были искусны его соотечественники. Не по нему были абстрактные проблемы, неподвластные электронным мозгам, философские размышления, приводящие либо к озарению, либо к помешательству, изобретение новых средств изменения природы материи… Эш чувствовал себя атавизмом в мире развитой науки и синтетической пищи, в мире, далеко отошедшем от естественных природных процессов.