Джон Стиц - Глубокий сыск

— А ров с водой, вероятно, высох от зноя, — заметил я.

— Внутри чуть прохладнее, — сообщила Кейт.

Обойдя здание, мы подошли к караульной будке. На часах стояла некая Максвелл, ни на йоту не уступавшая в осмотрительности Руммелю с Эллиотом. Проверив наши документы, она впустила нас в дверь колонной по одному вначале Кейт, потом меня. Внешняя дверь с честью сослужила бы службу на подводной лодке на планете с высокой гравитацией.

Как только я переступил порог, внешняя дверь захлопнулась с внушительным грохотом, а передо мной распахнулась другая. По бокам я узрел сканеры того же типа, что и у ворот площадки, или, как именовали ее археологи, городища.

Кейт ждала меня внутри у полок и ящиков. Оставив без внимания находки, я несколько раз обошел хранилище, осматривая стены, швы между стенам и потолком, плинтуса.

— Не ожидал, что здесь так жарко, — пробормотал я при этом.

— Интересы людей тут — дело второстепенное, — пояснила Кейт. — Климат в хранилище призван оберегать содержимое, не будучи совсем уж нестерпимым для нас.

В углу два человека трудились у раковины с водой.

— Что они здесь делают? — спросил я у Кейт.

— Очищают небольшие артефакты, чтобы занести их в каталог. Примерно пять тысячелетий назад уровень грунтовых вод резко подскочил и столь же резко упал. Если добавить к компонентам местной пыли и песка воду, на предметах иногда образуется очень толстая корка. Такие поступают сюда вместе с остальными находками и очищаются перед занесением в каталог.

Я подошел поближе к работающим и, поскольку они не выразили желания со мной познакомиться, ретировался, не преминув, однако, обратить внимание на облепленный глиной артефакт, находившийся в неустойчивом положении на краю рабочего стола.

— Знаете, — обратился я к Кейт, — если речь идет о таких ценностях, то почему же…

Из угла, где стоял стол, раздался грохот, и по полу разлетелись кусочки артефакта и глины,

Нахмурившись, Кейт оглянулась на чистильщиков, которые ползали по полу, собирая осколки.

— «Почему» — что? — переспросила она, глядя на меня.

— Не важно. — Я возобновил свою инспекторскую работу.

Я ощупал стену на солнечной стороне, а потом противоположную. Похоже, их температура была одинаковой. Попрыгал тут и там, поискал швы в напольном покрытии. Даже царапин не было. Кейт провожала меня озадаченным взглядом, в котором читалось: «Неужели нет более современных методов?»

Полки и стеллажи были раздвижные, так что в каждый данный момент между ними было лишь два прохода. Листая полки, как книгу, можно было подобраться к любому нужному месту. Я пролистал хранилище от корки до корки, осмотрев каждый квадратный сантиметр пола.

Удовлетворив свое любопытство относительно структуры всего здания, я уделил несколько минут предметам на полках. Мое внимание привлек один кинжал, неотличимый от изготовленного на фабрике. Благодаря тонюсеньким параллельным зазубринкам он сверкал, как никелированный. Под кинжалом был написан длинный номер.

— А куда кладут новейшие находки после каталогизации? — спросил я.

Кейт показала мне три полки новых поступлений — от ожерелья до почти невредимой чаши. Лишь ее поврежденный край выглядел так, точно кто-то откромсал кусок лазером. Каждый памятник был снабжен красной наклейкой с номером и печатной биркой на веревочке.

— Вот два памятника, которые всплыли в городе, — сообщила Кейт. — Один наш археолог увидел их на Восточном Рынке, в лавочке «У Бертрама». Он купил их и попытался выяснить у торговца, откуда они взялись, но тот отвечать отказался.

Я пристально осмотрел эти вещи. То были кинжал и узорная шкатулка, родственные прочим находкам на этих раскопках даже на мой взгляд профана.

— Ага, — процедил я наконец.

— «Ага» — что? — переспросила Кейт.

— Не здесь. Поговорим снаружи.

Как только мы вышли из шлюза со сканером на свежий кипящий воздух, Кейт снова спросила:

— Так что за «ага»?

— Поговорим в вашем скиммере, когда включим охладитель.

Нетерпение явно сжигало ее, но я не был расположен вести беседы у всех на виду.

Усевшись в кресло скиммера и подставив лицо холодной воздушной струе, я сказал:

— Дело может оказаться труднее, чем я думал.

— Продолжайте.

— Ну, если бы памятники похищали из хранилища, мы могли бы установить наблюдение и таким путем…

— Почему это «если бы»?

— Их не из хранилища воруют. Во всяком случае, очень непохоже, что из хранилища.

— А Сэм Лунд считает, что из хранилища.

— Ну, может, ему легче всего в это поверить. Но это еще не значит, что это самое вероятное объяснение. Жизнь меня научила: если что-то кажется невозможным, то скорее всего так оно и есть. Это как фокусы. Фокусник морочит тебе голову иллюзией чудес, а сам тем временем совершает нечто вполне осуществимое — только исподтишка. Кроме того, воровать памятники после их помещения в хранилище — это все равно, как если бы маньяк, посадив к себе в машину туриста, убил его, подъехав к полицейскому участку.

Кейт молчала, не отрывая от меня испытующего взгляда. Затем заговорила:

— Итак. Что же тут творится?

— Пока не знаю. Возможно, кто-то научился обманывать сканеры. Тогда с тем же успехом он может воровать с раскопок. Думаю, следует применить стандартную тактику двух линий. Во-первых, я поставлю надежную видеокамеру в точке, откуда хорошо видна вся площадка. Вовторых, начну распутывать происхождение артефактов, которые были проданы в городе. — Я так размяк от прохлады, что даже отвернул струю охладителя от своего лица.

— Значит, вы убеждены, что хранилище надежно? Правда, надежно?

— Это одна из правд. Для абсолютной правды вы мне маловато платите.

Ранним вечером того же дня — НАСТОЯЩИМ ранним вечером, по часам — я любовался городищем с десятикилометровой высоты. Кейт подбросила меня до города, а там уж было несложно взять напрокат коекакие приборы и нанять частный самолет.

— Во-он оно, там, внизу, — крикнул я пилоту, указывая на Вандиктов Холм.

Пилот кивнул. Это была одна из самых долгих его фраз. Я специально искал летчика, который не будет распускать язык, но, видимо, перестарался.

Залетев так далеко, что нас и с раскопок уже не было видно, пилот заложил ленивый вираж и стал снижаться. Скалы Бартимского плато росли на глазах. Когда впереди вновь стал виден Вандиктов Холм, мы плыли не более чем в ста метрах над плоской макушкой плато.

— Где-нибудь посередке — подальше от дальней стороны, — громко распорядился я. Пилот кивнул.

Закачавшись на воздушных потоках, мы прошли над пропастью между плато и холмом. Пилот защелкал переключателями, начал передвигать сипло. Взревели двигатели, поворачиваясь к земле. Верхушка холма была еще более плоской, чем плато. Мы совершили мягкую посадку. Я сказал громче, чем нужно: