Джулия Джонс - Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

Душой теленок еще не отделился от матери, но сила, присущая только ему, была громадна. Она несла Баралиса вверх. Сперва он растерялся, ошеломленный и опьяненный огромностью этой освобожденной его ножом силы. Но его воля, как всегда, приняла вызов, формируя и направляя стихийную мощь. Баралис точно Бог лепил ее по образу и подобию своему.

Стихия уже не вмещалась в комнате. Баралис перестал подниматься вверх и устремился наружу. Он заполнил собой весь дворец, весь Брен, весь Север. В этот раз он был не слабым соединением частиц, но смертоносным вихрем. Он несся вдоль побережья на юг, и там, где он пролетал, прилив обращался вспять.

- Вы говорили, капитан, - сказал Джек, - что идете на Ларн в третий раз?

Капитан бросил на него острый взгляд. Они плыли уже четыре дня, и Джеку казалось, что капитан при каждой их встрече изучает его, словно карту с отмеченным на ней кладом.

Сейчас они впервые оказались наедине. Таул был на палубе, где либо зубоскалил с Карвером, либо точил свои ножи. Рыцарь постоянно возился со своим оружием и последние два дня старательно мазал сталь жиром, оберегая ее от соли и сырости.

Бутылка с ромом всегда обреталась неподалеку от капитана, и он наполнил из нее две стопки. Как только он налил до краев вторую, корабль внезапно накренился на один борт. Янтарная жидкость выплеснулась на стол и остановилась у деревянной огородки.

- Ветер свежеет, капитан, - сказал Файлер, просунув голову в дверь.

- Ладно. Гляди там за ним.

Файлер кивнул и исчез, а капитан вернулся к рому.

Джек знал, что погода портится, - корабль под ногами ходил ходуном. Но это почему-то не вызывало в Джеке ни тошноты, ни головокружения, ни страха. Карвер сказал, что он прирожденный моряк. Взяв свой стакан, Джек снова спросил капитана:

- Так когда же вы побывали на Ларне впервые?

- И настырный же ты, парень, надо тебе сказать, - нехотя улыбнулся Квейн.

- Ну так выпьем за мою настырность, - с озорной усмешкой ответил Джек. - И за ваше знание моря.

- За море, - чокнулся с ним капитан.

Оба выпили до дна, и Квейн грохнул стаканом о стол.

- А-а. Каждый раз кровь быстрее бежит по жилам. - Он откинулся на стуле, просмаковал выпитое и только тогда продолжил: - Тот первый раз, когда я подошел к Ларну, едва не лишил меня моей должности. Было это больше тридцати лет назад. Я шел на большом торговом корабле "Благодатный бриз" четыре мачты было на нем и команды человек сорок. Первый раз я шел на судне кормчим и трясся, точно медуза. Теперь, вспоминая об этом, я удивляюсь, как это меня вообще подпустили к рулю. Но в Рорне как раз тогда начался расцвет, и торговцы брали любого, кто мог отличить нос от кормы.

Мы должны были идти вдоль берега в Тулей, выгрузить там шелковые нитки для их вышивальщиц и взять груз рыбы и моллюсков. Но как только "Благодатный бриз" покинул гавань, все пошло не так. Задул ветер с северо-востока - что само по себе уже странно, но странности на этом не кончились: компас начал чудить - он то вертелся как волчок, то застывал намертво, словно ржавый якорь. Потом поднялась буря...

Капитан Квейн покачал головой. "Чудаки-рыбаки" раскачивались вовсю. Снаружи слышался шум крепнущего ветра.

- Страшная буря - и сорвалась внезапно, откуда ни возьмись. Волны били в фордек, и в трюме открылась течь. Паруса сорвало с мачт, и трех человек смыло за борт. Буря длилась три дня - а когда она кончилась, я не лучше корабельного кота знал, где мы находимся.

Джек, слушая капитана, держался за стол, чтобы не слететь со стула. Вся каюта скрипела, а стаканы, книги и инструменты ездили по полкам, огражденным деревянными бортами. Лампа, висящая на стене, раскачивалась, словно подгулявший танцор.

Квейн, спокойный как всегда, продолжал свой рассказ, вскоре целиком поглотивший внимание Джека.

- Взял я тогда подзорную трубу и стал глядеть окрест. На горизонте увидел скалистый островок. Не найдя его на карте, я обратился к капитану. А он посмотрел сам и говорит: это, мол, остров Ларн, и лучше нам убраться отсюда поскорее, покуда мы не попали в лапы к самому дьяволу. Я развернул корабль мигом, словно лодочку, - нет никого суевернее, чем моряк в открытом море. Как только мы повернули обратно, я снова поглядел в трубу - и увидел ее.

- Кого?

- Девушку с Ларна. Она плыла в челноке без паруса и весел. Я сразу понял, что дело с ней неладно, ибо она лежала на дне без движения. Тогда я снова повернул "Благодатный бриз". Капитан стал клясть меня на чем свет стоит, и мы поругались. Он не хотел брать девушку на борт. Говорил, что она принесет нам несчастье и навлечет на нас проклятие. Тогда я говорю: это, мол, не случайно, что "Благодатный бриз" сбился с курса, - сама судьба предназначила нам спасти эту девушку. В спор вступила вся команда, и капитану ничего не осталось, кроме как согласиться. Моряцкое суеверие действует по-разному - мне удалось убедить матросов, что прокляты мы будем как раз в том случае, если оставим девушку на верную смерть.

Буря снаружи набирала силу. Джек слышал, как перекликаются матросы сквозь рев ветра.

- Бедняжка была еле жива, когда мы до нее добрались. В челноке не было ни пищи, ни воды, ни запасной одежды. Девушка горела в жару и бредила, вновь и вновь выкрикивая какое-то мужское имя. Но как же она была хороша! Тоненькая, с длинными темными волосами. На корабле все в нее влюбились - и капитан в том числе. Мы горели желанием ее вылечить. Мы урезали свои порции, и кок готовил ей особый бульон, а капитан пожертвовал своим заветным элем. Я же ходил за ней день и ночь.

Она оправилась от своей горячки в тот день, когда мы причалили в Рорне. Я спросил ее, зачем она отплыла с Ларна в утлом челноке, - и знаешь, что она ответила?

- Что?

- Она сказала: "Пожалуйста, не вынуждайте меня говорить неправду. То, что произошло на Ларне, останется между Богом, жрецами и мной".

Лампа качалась, бросая тени на лицо капитана. Все колыхалось в лад с бурей: стол, стулья и ром, но сердце Джека билось быстрее.

- А как по-вашему - зачем она уплыла с острова?

- Она спасалась бегством.

Капитан окинул Джека испытующим взглядом и снова обратился к своему стакану. Некоторое время оба молчали.

Потом раздался оглушительный треск, и корабль резко накренился влево. Все предметы на столе с размаху врезались в ограждающие борта, а свернутые рулоном карты посыпались на пол. Лампа грохнулась о стену, полыхнув ярким пламенем.

Капитан вскочил со стула:

- Мне пора наверх. Погаси огонь и ступай за мной.

- А ну-ка проснись сейчас же! Это просто неуважительно - спать в присутствии Старика.

Хвата трясли, тыкали, укоряли и наконец освободили от пут. Первым делом он пригладил волосы, а после потянулся за мешком. Мешок пропал. Хват, еще не продравший глаз, мучимый головной болью и негодующий, огляделся. А недурственно тут, однако. Яркий огонь, позолоченная мебель, а живых цветов столько, что хватило бы похоронить семью из четырех человек.