Джеймс Гарднер - Неусыпное око

— Ну, она хотела обхитрить власти, — сказала Феллбурни. — Богачи иногда так поступают. Зачем платить, действуя, как предписано, если проктор сделает то же за бесплатно?

Веский довод. Видит Бог, в школе «Ока» нас предупреждали о всяких пройдохах, пытающихся попользоваться организацией в личных целях. Многие состоятельные люди пребывают в убеждении, что всякая система создана для чьего-то личного обогащения, и весь фокус в том, чтобы научиться пользоваться ею в своих целях. Эти гнусные жабы часто правы, что, собственно, объясняет, как им удалось тихой сапой нажить состояние.

Четикамп побарабанил пальцами по ручке кресла, затем поднялся.

— Сегодня нам тут больше нечего делать. — Он взглянул на Тика. — Вы двое хотите остаться или вернуться в Бонавентуру?

— Остаться, — незамедлительно ответил Тик. Он принял это решение уже давно, еще тогда, когда велел мне забронировать номер.

Капитан даже не счел нужным бросить взгляд в моем направлении, и плевать, что официальным наблюдателем на этом выездном задании была я, и последнее слово должно было остаться за мной!

— Ладно, — кивнул Четикамп. — В качестве телохранителей откомандирую вам парочку молодцов. Все остальные отправляются со мной домой.

Он посмотрел на Блика и Феллбурни; они оба согласно покивали. Я понимала, что все трое решили, что ниточка Майи Куттэк привела в тупик… Что означало, что оставить нас в Саллисвит-Ривере было так же безопасно, как и в любом другом месте, да к тому же это удержит нас от участия в настоящем расследовании, которое могло развернуться в Бонавентуре. Телохранители были простой подстраховкой на случай, если убийца или убийцы снова воодушевятся и пойдут на дело.

Мы распрощались, и полицейские нестройными рядами отправились своей скучной прямой дорогой. Оставив меня и Тика в тишине, не считая потрескивания замирающего пламени. Было поздно, и поленья синествола почти прогорели.

Я плюхнулась в кресло подле Тика.

— Что теперь?

С полминуты он не отвечал; языки пламени бросали неверные отблески на его одутловатое лицо.

— Мы продолжим поиски Майи, — произнес он наконец — Или хотя бы того многообещающего места раскопок, которое она предположительно обнаружила.

— Почему?

— Потому что это возбуждает мое любопытство. Или потому, что мое единство со вселенной подсказывает мне, что это и есть верный путь. Или потому, что я полный псих. — Он мирно скрестил руки на животе. — Утром мы возьмем напрокат глиссер.

— Вы и впрямь полный псих. Это огромный край, городской вы обитатель, и надо быть чертовски везучим, чтобы отыскать одну-единственную палатку в здешней глухомани. Особенно если палатку поставили внутри шахты, которую до этого никто не обнаружил.

— У тебя есть предложения получше?

— Конечно. Вместо того чтобы бесцельно летать вокруг, в надежде наткнуться на палатку, надо найти какое-нибудь устройство, которое проведет поиск за нас.

— Час назад ты страшно переживала о расходах на номер, записанных на твой счет. А теперь ты выбросишь несколько миллионов на сканирующий зонд? Здорово придумано, Смоллвуд. Я бы сказал, что ты пообвыклась.

— Так случилось, — молвила я надменным тоном, — что у меня есть друг в высоких кругах. С доступом к наилучшему поисковому оборудованию Технократии.

Минуту спустя я звонила на базу флота в Укромной бухте и просила пригласить к коммуникатору Фестину Рамос.

Она прибыла почти с рассветом, на этот раз без О-Года, на служебном флотском глиссере. Точно такой использовали похитившие меня говнюки. Тот Четикамп конфисковал как улику… не из-за того, что это было важно для дела, а чтобы позлить Адмиралтейство.

— Да тут мороз! — выдохнула облачко пара Рамос, выходя из водительской кабины. — Что б вам было не поселиться в каких-нибудь теплых краях?

Ее серая форма похрустывала — умные волокна в ней утолщались, создавая на гладкой ткани ветронепроницаемый слой, пышный и губчатый, как бисквит: множество воздушных пузырьков пенились, изолируя тело от холода. Но и при этом Рамос всячески суетилась, согревая дыханием пальцы, потирая руки в стремлении согреться.

— В Укромной бухте было просто великолепно, — сварливо пробубнила она. — Там даже начинало припекать, когда я уезжала.

— На Каспии, — сказала я ей, — мы вот это называем «припекать».

Что было неправдой: столбик термометра свалился ниже нуля буквально за ночь и собирался оставаться там, покуда не передумает быть врединой. Угрюмые облака громоздились между нами и небом, а ветер стал пронзительно резок. День стоял неприветливый и промозглый, но, памятуя о только что прошедшей зиме, эту погоду ни одна девчонка из Саллисвит-Ривера не назвала бы холодной.

На корме глиссера Рамос находились три зонда: гладкие ракеты по четыре метра в длину, сияющие черными отполированными боками, как вдовий вибратор. По приказу Рамос зонды выкатились из кормового шлюза на низкие колесные платформы, после чего с самодовольным видом расположились на пожухлой желтой траве газона гостевого дома.

— Ах, мы недурного о себе мнения. — Тик наклонился, чтобы погладить обшивку ракет. — Мы, верно, самый самонадеянный механизм на планете?

— На самом деле они не разумны.

Фестине было явно неудобно оттого, что кто-то может считать иначе. Лично я в глубине собственного уха услышала, как зонд замурлыкал от прикосновения Тика. Я придвинулась поближе, прикоснувшись бедром к другой ракете. Когда я склонилась к черному литому фюзеляжу, чтобы погладить его, то и моя ракета замурлыкала. Такое сытое тигриное мурлыканье, будто рот огромной кошки заполнен кровью. Я слабо улыбнулась Рамос, пытаясь сделать вид, что чувствую себя не так дико неудобно, как на самом деле.

— Простите, адмирал, но на небесах и на земле разумных существ намного больше, чем в вашей философской системе могут представить. Тик и я, похоже, сдружились с каждым механизмом, соединенным с нашим мировым разумом.

— Эти зонды не подсоединены к вашему мировому разуму, — сказала Рамос. — Они являются военным оборудованием, специально разработанным, чтобы не быть несовместимым с гражданскими системами.

Наши гуру в сфере безопасности гарантируют полную изоляцию данных.

— Ладно, ладно, — прошептал Тик своему зонду, — ты ведь не чувствуешь себя изолированным и одиноким, правда?

Мурлыканье сменилось хихиканьем, а потом детский шепоток произнес у меня в голове: «Ш-ш-ш… Кси мушо хеелент».

Кси говорит, это секрет.

Тик лишь улыбнулся, а я замерла — пальцы все еще дотрагивались до пластиковой кожи зонда, а нога прислонялась к нему. Мне безумно хотелось отпрыгнуть, но я осталась на месте, боясь обидеть зонд или Кси.