Юрий Антропов - Самосожжение

— И говорили, что ваш Адам — только ваш, ничей больше?

— Да…

— И говорили, что принадлежите лишь своему Адаму?

— Да, я говорила ему…

— А себе?

Она замялась как будто.

— Признаться, вот об этом я, пожалуй, не думала…

— Значит, вы просто жили? — спросил Гей, стараясь не делать ударения ни на одном из двух последних слов.

— Как, как вы сказали? — Она была, казалось, близка к смятению.

— Я имел в виду, что надо просто жить, — произнес он вроде как бесцветно.

Вот теперь она не знала, куда деваться от его взгляда.

— Да, я говорила так однажды… Но я вкладывала в эти слова совсем не тот смысл.

— Не тот — это какой же?

— Какой вкладываете вы.

Гей опять усмехнулся:

— Да нет, я ничего такого не вкладываю. Я просто смотрю фильм про Адама и Еву. И герои говорят мне, что надо ПРОСТО ЖИТЬ. ПРОСТО ЖИТЬ НАДО. ЖИТЬ НАДО ПРОСТО. С кем угодно, когда угодно, сколько угодно…

Алина вдруг метнулась к нему и вмазала пощечину.

Это был мощный импульс реакции воссоздания.

Не запланированный, как видно, Вселенской Канцелярией Миграции Душ, или как там это называется, — может быть, просто Вселенским Химуправлением Главка Минхимпрома.

Впрочем, ведомство могло быть совсем другое.

Закрыв глаза свои ладонями, чтобы не видеть ее стыд, который обуял Алину после звонкой, на весь «Гранд-отель», незаслуженной пощечины, Гей с ужасом ощутил, что, кажется, вот-вот возникнет, если уже не возник, дефицит на атомы и молекулы розового цвета.

Днем с огнем их теперь не сыщешь!

Ему хотелось надеяться, что где-то в загашнике, под прилавком… ну где там обычно придерживают дефицит?.. еще оставалось какое-то количество необходимого ему продукта, товара ли.

Ах, если бы через кого-то выйти на нужного человека, позвонить ему, письмо ли принести, лучше, конечно, позвонить, нынче письма, говорят, потеряли силу, их подписывают почти всем настырным соискателям дефицита, точнее, того, чего каждый добивается, ищет, просит и чего каждому, естественно, пока не хватает, потому что у иных как бы на всякий случай в несколько раз больше того, чего нет вообще и в единственном экземпляре у других, — следовательно, процедура задействования блата, именно так это называется, поневоле усложнилась, письмо должно сопровождаться, предваряться ли звонком, желательно по особому телефону, чтобы распорядитель дефицита был уверен, что письмо написано не под нажимом просителя, то есть соискателя дефицита, а по доброй воле, в знак приятельской любезности того, кто уполномочен подписывать.

Такие дела.

Увы, Гей не умел выходить на нужного человека и никогда не пользовался письмами, тем более как бы продублированными, то есть письмами позвоночными.

Но ему теперь больше всего на свете хотелось продолжить воссоздание будущего из настоящего, причем используя преимущественно розового цвета атомы и молекулы!

Вроде как дачу в Грузии построить из умопомрачительного розового туфа.

Что, кстати заметить, удалось тому пииту.

Выходит, как бы сказал Бээн, воссоздание Геем кристаллической решетки будущего следует рассматривать как неплановую стройку.

Алина и Гей стали мужем и женой. Адам и Ева вкусили запретного яблочка.

Произошло это, как известно, в раю.

Но сначала на этот рай надо было получить ордер.

И Гею этот ордер дали.

Совершенно неожиданно!

Впрочем, Гей вовсе не рассчитывал получить этот ордера на рай.

Он просто пришел к своему начальству и волнуясь заявил, что, поскольку ему не предоставили никакой жилплощади, даже места в общежитии, что противоречило Положению о молодых специалистах, он вправе уйти в другую организацию, не отработав обязательные три года, которые в назначенном месте должен отработать молодой специалист, как бы тем самым расплачиваясь с государством за бесплатное обучение.

Такая длинная у него вышла фраза.

Ее породила не менее длинная дорога к месту работы.

С Новой Гавани, где он обретался.

И от места работы обратно, разумеется.

Иногда и пешком почти через весь Лунинск.

Как раз тут и можно было еще разок вспомнить про Новую, Гавань.

А значит, и о Бээне тех лет.

Но это была бы совсем другая реакция воссоздания.

Теперь же Гей, после пощечины Алины, которая была катализатором, воспроизводил из атомов и молекул розового цвета заданную мизансцену любви к Алине.

Любви с Алиной?..

Ведь именно так это теперь называется.

И, направив реакцию в нужное русло, Гей вернулся к тому моменту, когда он высказал своему начальнику столь длинную фразу, почти как Заявление телеграфного агентства.

Стоя перед начальником, Гей пока и сам еще не знал, что он будет делать, куда направится, однако начальник молча выдвинул ящик стола, достал какую-то розовую бумажку, что-то написал на ней и отдал ему.

— Это что? — спросил Гей.

— Это ордер, — сказал начальник.

— Не понимаю…

Начальник усмехнулся.

— Поймешь! — сказал он. — Теперь ты от меня никуда не денешься.

— Это почему же?

— Да потому, что я тебе квартиру даю!.. — и начальник осекся, не закончив фразу.

Похоже, он хотел добавить какое-то слово.

Например, балда. А может, кое-что иное.

— То есть как… — Гей с недоверием и как бы с опаской уставился на розовую бумажку.

Он отчетливо помнит, что бумажка была розовая.

Тут уж хочешь не хочешь, и даже на эту бумажку надо затратить немалое количество розового цвета атомов и молекул.

Дефицит становился еще острее.

На бумажке значилось, что Гей — фамилию его прямо на глазах вписал начальник! — получает ордер на однокомнатную квартиру площадью двадцать метров… ну и так далее.

«Неужели все это делается так легко и просто?» — подумал Гей, выходя из кабинета начальника.

Гей понимал, конечно, сколь наивна его мысль, он знал, что его отец много лет живет на Новой Гавани в бараке, в одной комнатке, впятером, а жили и вшестером, всемером, а затем вдесятером, когда к ним вдруг нагрянула из Магнитогорска родная сестра отца Гея, да не одна, а с двумя детьми, и жили они такой оравой бог знает сколько времени в одной-единственной комнатке, у них даже кухни не было, не говоря про какие-то удобства.

Однако Гей отвлекся.

Кристаллическая решетка разрасталась явно вкривь и вкось и отнюдь не из розового цвета атомов и молекул.

Давали себя знать метастазы.

И наверняка потребуется хирургическое вмешательство.

Ведь Гей хотел вспомнить лишь о том, как он и Алина сидели потом на кухне в новой квартире, прямо на подоконнике, потому что даже стульев у них тогда не было.

У них ничего тогда не было.

Кроме бутылки ситро и помидоров.

Они выпили прямо из горлышка.

Алина чуть не захлебнулась.

Собственно, ни Гей, ни Алина понятия не имели, что это за ситро такое, им было все равно.