Юрий Антропов - Самосожжение

Да, как считал Гей, всему виной был не грипп, а стресс.

Хотя Гей не имел отношения к медицине.

ГОРЧИЧНИК ОТ СТРЕССА

Но это уже было собрание букв, стоившее целого собрания сочинений.

Юрик, слава богу, пока не дорос до такой грамоты.

Он одолел еще три слова:

МИР

ВОЙНА

МОСКВА

Кстати, Юрика вдруг заинтриговало слово БЭЭН.

— Что это значит? — спрашивал он.

— Это слово ничего не значит, — говорил ему отец.

А иногда, сбивая Юрика с толку, отец заявлял, что это слово значит чересчур много.

— Но как его нарисовать? — вопрошал Юрик.

— А его рисовать никак не надо, — сердито бурчал отец, — он уже нарисовал себя сам.

Юрик долго молчал, пытаясь найти логику в разноречивых ответах отца, но никакой детской логики в этой странной взрослой логике он так и не находил.

И тоже сердито бурчал, подражая отцу:

— Бардак…

Значит, один сын Гея родился и вырос до Бээна, другой сын Гея родился и рос уже после Бээна.

Но это вовсе не значит, что Бээна как такового теперь не было.

Напротив, Бээн был теперь на коне.

Как и предсказал когда-то Мээн.

— Ну, вы теперь на коне! — неожиданно для себя вдруг выдал Гей, пожимая Бээну руку, когда вышло в свет Постановление, которое поощряло всяческую инициативу в области развития сельского хозяйства, именно так это называется.

Гей думал как раз о строительстве птичника в Смородинке, зная про заботу Бээна в связи с этой стройкой: где и как достать фондовые материалы, как узаконить неплановую стройку и так далее и тому подобное.

А в тот год, кстати заметить, вышло еще одно Постановление, оно было связано уже с заботой Гея как социолога, изучавшего проблему положительного начала в любом начале.

И Бээн, словно зная про эту заботу Гея, пошелестел газетой, которая лежала перед ним на столе:

— Ты, по-моему, тоже не под конем… — И добавил как бы между прочим, цитируя по памяти строки Постановления — из того, которое касалось проблемы Гея: — «Новые поколения советских людей нуждаются в близком им по духу и времени положительном герое, который воспринимался бы как художественное открытие, влиял на поступки людей, отражал бы судьбы народные».

Бог ты мой, смятенно подумал Гей, глядя на Бээна неподвижными глазами, он же прямо связывает мою работу социолога со своей персоной, он же думает, что я пишу о нем книгу, именно такую книгу, в которой будет выведен положительный герой, списанный с него, Бээна, положительный герой, близкий новым поколениям советских людей по духу и времени, как уточнил он сейчас словами Постановления, положительный герой, «который воспринимался бы как художественное открытие, влиял на поступки людей, отражал бы судьбы народные», бог ты мой!..

Тут было о чем поразмышлять.

И при случае Гей так и сделает.

— Да, жаловаться грех, пожалуй… — сказал Гей, сказал почему-то со вздохом.

Кажется, эта небольшая пауза и этот нечаянный вздох сбили Бээна с толку. Он спросил с неожиданной для него озабоченностью:

— Ты как живешь-то?

— Просто.

— Не понял…

— Просто, говорю. Жить надо просто, — как бы даже повеселел Гей. — Надо просто жить.

— А…

Бээн решил, должно быть, что это новая шутка столичная.

Он опять пошелестел газетой.

— Да, вот и вся диалектика! — произнес он хотя и задумчиво, но победно, перефразируя свое коронное высказывание, как бы обогащая его новым содержанием.

Именно в том же году было принято едва ли не самое важное Постановление.

Был объявлен Международный год ребенка.

Появилась надежда, что хотя бы в течение Года ребенка не начнется третья мировая война.

Но как уберечь ребенка хотя бы в Международный год ребенка?

Кстати, это был високосный год.

И все наши беды, как с иронией говорил сын, от него.

От солнца.

От космоса.

От неопознанных сил природы.

Да, но с чего же все началось?

Уж конечно не с детей.

Они устроили последний привал.

И опять на краю пропасти.

Вершина Рысы была уже совсем розовая.

— Интересно, — сказал Гей, — а эти двое, которые маячили в тумане, позади, куда же они девались?

— Наверное, тоже воссоздают свое будущее из прошлого…

Как хорошо, подумал Гей, что ни Георгия вездесущего, ни Мээна тут, на Рысы, не было и в помине.

Процесс воссоздания шел без помех.

Правда, в спешке.

Гею хотелось уложиться до момента встречи с Лениным.

Как бы для того, чтобы доложить вождю народов о своих социологических исследованиях.

Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю. В. Андропов пригласил американскую школьницу Саманту Смит посетить Советский Союз.

Это уже 1983 год.

Саманта Смит отправила президенту США Рональду Рейгану антивоенное письмо, и по горло занятый военными делами сэр не ответил школьнице.

И тогда Саманта Смит отправила антивоенное письмо президенту СССР Юрию Андропову, и, как бы ни был занят наш Генсек и президент, он ответил Саманте Смит.

Текст антивоенного письма советского президента был опубликован о всех газетах мира. Тревожные восьмидесятые…

Судя по всему, именно в эти годы Адам начал работу над своей всеобъемлющей диссертацией, которая, как считал наивный, хотя и талантливый ученый, должна была вскрыть причины и наметить пути их устранения.

Всеобъемлющий диагноз всеобъемлющего заболевания.

И, соответственно, всеобъемлющий рецепт.

Браво, Адам.

Но, к сожалению, социолог Адам видел корень зла не там, где он произрастал.

Методологическая ошибка ученого стала очевидной после просмотра телесериала.

Социолог Адам поначалу сводил все дело к неким духовным поискам Евы, хотя, как увидит Адам позднее, эти поиски обуревали не только Еву.

Глубоко и всесторонне изучив проблему, Адам понял, что истинным автором новой реформистской формулы НАДОПРОСТОЖИТЬ, выведенной с помощью алгоритма АТАМХОТЬТРАВАНЕРАСТИ, является вовсе не Ева.

Где уж ей!

Корифеи были куда более значительные.

Впрочем, теперь и не играло большой роли, кому принадлежала пальма первенства.

Проблема носила, естественно, социальный характер.

Идеи овладевали массами, вот что было опасно, как написал Адам в одной из глав своей диссертации.

Даже дети подключились!

Как там сказано?

Яблоко от яблони падает не далеко…

Юные сограждане дополняли эмпирическую формулу своих предков новым содержанием.

Речь уже шла не о банальных треугольниках: Он, Она, Он или Она, Он, Она.

Как бы в полном соответствии с развитием естественных и общественных наук эти треугольники стали разрастаться в многоугольники, которые с легкой руки молодежи, этого сверхчуткого гальванометра нравственности и самосознания общества, — тут лучше сказать: с легкой руки иных молодых людей, а также лучше добавить: этого сверхчуткого гальванометра нравственности и самосознания известной части общества, — стали называться не многоугольниками, а ромашками, например.