Николай Эдельман - Ночь в городе

- Ладно. С Аусвайсом поговорим, - пробормотал Энджел. Он еле заметно кивнул, его подручные заломили Герцу руки, и он от боли едва не потерял сознание. Тут же его обыскали и отобрали пистолет и документы.

Герца запихнули в машину. Он оказался в отделенном от водителя перегородкой из темного стекла салоне, обитом мягкой кожей, где запах дорогих духов перемешивался с табачным дымом. Энджел сел слева от Герца, а человек с невыразительным лицом - справа. Леонид увидел, что бритоголовый прошел мимо машины, держа сбитую девушку на руках; её тело неестественно изогнулось, голова с открытым ртом свешивалась почти до земли. Сзади хлопнула крышка багажника, бритый сел на свое место рядом с водителем, лимузин скатился с тротуара и поехал дальше.

- Что вы с ней сделаете? - проговорил Герц; его горло пересохло, и из него вырвался только хриплый шепот.

- Я? - спросил Энджел. - Ничего. Я подарил её Муги. Ну, а он-то что-нибудь придумает. Он у нас парень с головой, изобретательный... А ты все увидишь. Можешь не беспокоиться, я позабочусь, чтобы ты поглядел на это зрелище. Ты у меня не заскучаешь.

Леонида трясло; он чуть не сходил с ума при мысли о том, какие изощренные пытки уготовила ему и девушке эта банда. Он был уверен, что жить ему осталось немного, и почему-то подумал, что такой исход окажется логическим концом этой сумасшедшей ночи. Но он тем не менее ещё нашел в себе силы спросить:

- А где сейчас Лора?

Он был абсолютно уверен, что его спутница не имеет ничего общего, кроме имени, с любовницей гангстера, и её исчезновение не связано с ними, но хотел использовать малейшую возможность получить о Лоре какие-нибудь сведения - а вдруг все-таки Кибдо прав?

В тот же момент Энджел ударил его по щеке и закричал:

- Никогда не упоминай имени этой потаскухи, если хочешь остаться живым!

Успокоившись, он спросил:

- А откуда, собственно говоря, ты о ней знаешь?

- Мне рассказывал о ней Кибдо.

- А, этот мозгляк! - сказал гангстер пренебрежительно, но похоже, задумался. - Ты, что ли, с ним знаком?

- Да, - сказал Герц.

- Можешь передать ему привет, как встретишь. Он будет очень рад.

- Обязательно передам, - пробурчал Герц.

Неожиданно дома куда-то пропали, и улица превратилась в дорогу, проходящую в выемке между двух сливающихся с темнотой склонов; машина то и дело проезжала под пересекающими выемку трубопроводами. С труб, уложенных в два, а то и три ряда, свисали лохмотья фольги, поблескивающие в отсветах фар. Несмотря на то, что окна лимузина были плотно закрыты, в кабину через все малейшие щели проникала пыль. Она скрипела на зубах, от неё першило в горле и чесалось в носу, а на пальцах оседал тончайший серый налет, сбивающийся при попытках его стряхнуть в грязные комки. На одном из трубопроводов болтался обрывок длинного плаката. Герц успел разглядеть поблекшие буквы: "...вой подвиг"

Затем они оказались у огромной коробки недостроенного цеха. На его углу горел прожектор, освещая зачем-то стоявший около полуосыпавшейся со временем траншеи трактор с подъемником, с которого свешивались канаты, зацепленные за лежащую на земле трубу; чуть дальше целый штабель таких же труб лежал на земле, тщетно дожидаясь, когда их уложат в выкопанную канаву. Обогнув цех, машина остановилась.

- Выходите, - приказал Энджел.

Он вылез сам и выпустил Герца. Человек с незапоминающимся лицом встал у Леонида за спиной. Герц увидел, что они находятся на краю огромной песчаной воронки; вниз уходила колея, спускаясь на дно, разглядеть которое не было возможности. Воздух был сухим и горячим, как будто прокаленная до полной безжизненности земля отдавала накопленный за много лет жар. Неподалеку стояло ещё несколько машин, и прохаживались люди, большей частью вооруженные. Некоторые, оказавшиеся вблизи, подошли и почтительно поздоровались с боссом.

- Муги, покажи господину Герцу, что ты сделаешь со своей добычей! крикнул Энджел. - Он очень интересовался!

Муги подошел к багажнику, открыл его и одной рукой достал из него и бросил на землю девушку. Она застонала и открыла глаза. Из уголка её рта сочилась черная струйка крови. Ее тело было вывернуто, как резиновое, весь правый бок превратился в кровавый бесформенный синяк, и обломки ребер выпирали наружу, чуть не прорывая кожу. Левые рука и нога тоже были сломаны. Бандит наклонился над девушкой и сорвал с неё купальник. Герц почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и ко рту подступает тошнота.

- Глядите внимательно, - сказал Энджел, - не упустите ни одной подробности! Больше вы такого нигде не увидите!

Муги поднял ногу в тяжелом ботинке и изо всех сил ударил девушку в бок. Она слабо вскрикнула и закатила глаза. Герц не мог этого выдержать. С криком "Мерзавцы!" он бросился вперед. Но Муги небрежно взмахнул рукой, ударил его по зубам и откинул назад. Невыразительный человек поймал Герца и заломил ему руки.

- Держи его крепче, Сэм, - приказал Энджел.

Муги ударил Марго ещё раз, но она не издала ни звука. Бандит нагнулся, поглядел на неё и заорал:

- Подохла, мать её и перемать, сука, стерва! - и на мертвое тело обрушился град ударов, под которыми оно быстро теряло свои очертания. Энджел зевнул и сказал:

- Ну, это уже неинтересно. Жалко, не получилось зрелище. Ну ничего, сейчас будет развлечение позабавее.

Герц держался на ногах только потому, что его держал Сэм; его мутило как с тяжелого похмелья, ноги не чувствовали земли, и сознание витало где-то в стороне от тела. Он с трудом выговорил:

- Никуда я не пойду.

- Пойдешь, куда ты денешься, - сказал Энджел, ударив его по лицу. Герц почувствовал, что ему с хрустом выворачивают руки, земля под ногами поплыла куда-то вбок, и его вырвало. Энджел сплюнул и сказал:

- И ты ещё осмеливаешься возражать мне? А если с тобой так, как с твоей подружкой - не желаешь попробовать, а? Ха-ха! Пошли! - он зашагал вперед. Герца, подталкивая в спину, повели за ним. Леонид еле переставлял ноги.

Они спустились по склону гигантской воронки, дно которой было завалено металлоломом, мотками проволоки, старыми автомобильными кузовами, разломанными бетонными плитами, горами битого стекла и кирпича, гнилыми досками, ржавыми корпусами электродвигателей, сгоревшими трансформаторами и черт ещё знает каким хламом. За полосой мусора поблескивала какая-то маслянистая жидкая поверхность, протянувшаяся до смутно видневшегося в темноте другого края воронки. Заливаясь в углубления между песчаными барханами, она образовывала причудливые языки. Над поверхностью жидкости торчали накренившаяся кабина и задние траки полузатонувшего в луже бульдозера. Когда со стороны водоема подул ветерок, у Герца начали слезиться глаза, а на языке появился металлический привкус.