Честер Аандерсон - Небесное святилище. Зал славы зарубежной фантастики

— Я полагаю, что такие привычки делают меня человеком более широких взглядов в отношении того, что делают мои подчиненные, — продолжал Маннинг. — Представь — как я могу возражать против курения или спиртного, если сам употребляю?

— Я рад, что у вас такие взгляды, — сухо ответил Райнасон. — Но зачем вы просили меня остаться?

Маннинг медленно выпустил струю дыма, наблюдая за ней прищуренными глазами.

— Знаешь, Ли, хотя я и смотрю сквозь пальцы на некоторые вещи, все же стараюсь не спускать с тебя глаз. — Он хохотнул, коротко и немного неестественно. — Нельзя, конечно, сказать, что я альтруист в полном смысле этого слова — ты ведь меня знаешь, Ли. Но когда ты облечен властью, то должен быть готовым к тому, чтобы взять на себя ответственность. Ты согласен со мной?

— Вы должны отстаивать свою собственную репутацию перед Управлением Сектора, — ответил Райнасон.

— Да, конечно. В таких ситуациях начинаешь со временем мыслить… как бы это сказать… с отцовских позиций по отношению к своим подчиненным, хотя мне никогда раньше, во внутренних мирах, не приходилось играть роль добренького папаши. Но я имею в виду, что это… это имеет место в данном случае. Я начинаю беспокоиться за тебя, Ли.

Райнасон начал догадываться, о чем сейчас пойдет речь. Он глубже уселся в кресле и спросил:

— Почему?

Маннинг нахмурился, пытаясь придать своему лицу участливую озабоченность.

— В последнее время я частенько вижу тебя с Марой. Похоже, ты серьезно увлекся ею.

— Мара — один из тех ваших недостатков, о которых вы мне только что говорили, Маннинг? — спокойно спросил Райнасон. — Не хотите ли вы предостеречь меня, чтобы я держался от нее подальше?

Маннинг покачал головой, давая этим понять, что он имел в виду другое.

— Нет, Ли, не совсем так. Она не такого сорта женщина. Так я считают Вижу, как ты смотришь на нее, и, поверь моему опыту, ты на неверном пути. Когда ты здесь, на Краю, тебе не нужна жена.

— То, что мне здесь необходимо, солидный недостаток, — так вы считаете, да?

Маннинг подался вперед.

— Вот это, пожалуй, ближе к делу. Да, приблизительно так. Ли, у тебя появилась в последнее время какая-то внутренняя напряженность из-за этой работы; не думай, что я не замечаю этого. Телепатический контакт с этой лошадью не ладятся, судя по тому, что ты мне рассказывал. Я думаю, тебе следовало бы вечерком расслабиться, хорошенько напиться и послать все к чертям. И прихвати с собой одну из городских женщин, они всегда под рукой. Ты не пожалеешь, поверь мне.

Райнасон встал.

— Возможно, завтра вечером, — сказал он. — А сегодня я занят. С Марой. — Он повернулся и направился к двери.

— Я бы советовал тебе провести время с кем-нибудь другим, — спокойно сказал вслед ему Маннинг. — Я от всей души это тебе советую, для твоего же блага — веришь ты мне или нет.

Райнасон повернулся к двери и холодно ответил:

— Вы ее не интересуете, Маннинг.

Маннинг мог, конечно, из чувства уязвленного самолюбия досаждать ему по мелочам; но его завуалированные угрозы не беспокоили Райнасона. Во всяком случае, у него сейчас на уме было совсем другое. Он вспомнил наконец то, что никак не мог припомнить относительно резьбы по камню на том хирлайском доме на фотографии, и что так привлекло его внимание: там было большое сходство с резьбой, которую он видел глазами Теброна у входа в Храм Кора. Символы Кора, так их назвал Теброн… Скопированные с работ Древних… Пришельцев?…

Возникли проблемы с Хорнгом, который начал сопротивляться проведению телепатических контактов. Хнрлайцы жили на Равнине в развалинах, каменные стены которых как наждаком шлифовали ветры. Из-за этого углы и выступающие части домов давно уже округлились и утратили свою прежнюю форму. Аборигены изредка поддерживали здания незначительными ремонтами; был даже общий для всех сад с обычными для этой планеты темными губчатыми растениями. Проходя между массивными зданиями, Райнасон и Мара повстречали нескольких огромных аборигенов; они обернулись, посмотрели на землян ничего не выражающим взглядом, затем в своей обычной замедленной манере продолжили путь, неведомо куда и неизвестно зачем.

Они нашли Хорнга неподвижно сидящего в том месте, где сходились несколько зданий; он уныло смотрел вдаль, туда, где за Равниной на фоне темно-голубого неба виднелись невысокие холмы. Райнасон снял с плеча телепатер и подошел к нему. Когда он включил автопереводчик, абориген не подал никаких признаков, похожих на возражения, но когда землянин поднял микрофон, чтобы обратиться к нему, в тишине разреженной атмосферы вдруг послышался сухой голос Хорнга; перо самописца вычертило:

НЕТ НИКАКОЙ ЦЕЛИ.

После небольшой паузы Райнасон сказал ему:

— Мы почти завершили наш доклад. Нам нужно сегодня закончить.

НЕТ НИКАКОЙ ЦЕЛИ В СМЫСЛЕ ПОИСКА.

— Никакой цели доклада? — переспросил Райнасон после паузы. — Это для нас очень важно, и мы почти уже закончили. Будет еще меньше цели, если сейчас мы остановимся, когда уже так много сделано.

Огромная, обтянутая кожей голова Хорнга повернулась к нему; Райнасон почти физически, как нависшую над ним тень, ощутил его тяжелый взгляд.

МЫ ПРИВЫКЛИ К ЭТОМУ.

— Мы думаем не совсем одинаково, — сказал Райнасон. — Для меня в этом есть цель. Ты мне поможешь в последний раз?

Абориген ничего не ответил, только медленно склонил на бок голову. Райнасон воспринял этот жест как согласие и подал Маре знак, чтобы та включила телепатер.

После последнего сеанса Райнасон понимал причину нежелания со стороны Хорнга продолжать эксперимент. Возможно, даже его заявление о том, что нет никакой цели, имело смысл: могло ли упорядочение истории этой расы что-то значить для ее последних представителей? Возможно, мм было все равно; вся их жизнь состояла теперь в том, что они медленно брели среди развалин старого мира и чувствовали, что все рушится, а беспорядочную картину прошлого своей расы они тоже воспринимали как нечто такое, что вскоре должно исчезнуть.

И Райнасон не забыл леденящие душу волны ненависти, которые накатывались на него из мозга Хорнга; он был абсолютно уверен, что Хорнг не забыл этого тоже.

Мара подсоединяла провода телепатера; Хорнг сидел без движения, изредка переводя свои темные глаза с нее на Райнасона. Когда Мара закончила, Райнасон кивнул, чтобы она включила контакт.

И сразу же почувствовал, как разум Хорнга наваливается на его собственный: неясные потоки мысли ощущаются ближе, серые расплывчатые изображения становятся более четкими и накрывают сознание; через какое-то мгновение он ощутил, что его собственные мысли сливаются с мыслями Хорнга, что целостность восприятия происходящего растворяется в восприятии инопланетянина. Теперь они были вместе; они почти слились в единое целое.