Александр Ломм - Исполин над бездной. Фантастическая роман

— Успокойтесь, ведеор Браск. Сейчас не время разбирать, кто прав, кто виноват, — вздохнул гросс. — Скажите лучше вот что. Этот ваш выброс конкретных форм всегда в точности соответствует информации? Иными словами, если крестьяне, молясь, думали о боге как о всемогущем, всеведущем и вездесущем, то он обязательно должен получиться именно таким или же тут допускаются некоторые отклонения?

— Что?! Отклонения?! Побойтесь бога единого, ваша святость. Прибор ММ-222 самый совершенный материализатор мысли, какой только можно придумать! Он абсолютно не допускает искажения информации при выбросе конкретных форм! — самодовольно отчеканил Куркис Браск.

— Следовательно, коли они думали о всемогущем, вездесущем и всеведущем… — начал сын божий упавшим голосом.

— …то он и получился всемогущим, вездесущим и всеведущим, ваша святость! — торжествующе закончил за него Куркис Браск и тут же, уразумев смысл сказанного, вздрогнул и побледнел.

В кабинете нависла тяжелая удушливая тишина. Оба собеседника, как бесшабашный марабранский промышленник, так и престарелый первосвященник гирляндской религиозной общины, почувствовали внезапно, что их обволакивает, сковывает и пронизывает насквозь леденящий мистический ужас.

Первым робко заговорил Куркис Браск:

— Ваша святость, простите меня!.. Я ведь так только, из соображений рекламы сказал, что точно по информации. А на самом деле я сам ничего не знаю. Может, аппарат работает так, а может, и нет…

— Это одни догадки! Может быть — не может быть… Подумайте лучше о том, как все это исправить.

— Исправить? Что исправить?… — с глупейшим видом переспросил Куркис Браск.

Гросса такая несообразительность вывела из себя. Он резко, всем своим тощим телом подался к марабранскому чудотворцу и зашипел ему прямо в лицо;

— Не прикидывайтесь младенцем! Я говорю — исправить, значит, я и имею в виду — исправить!.. Неужели у вас нет никакой возможности вернуть его в первоначальное состояние? Ликвидировать как-нибудь?

— Кого ликвидировать? Бога? — едва пошевелил помертвевшими губами несчастный Куркис Браск.

— Да не бога, а эту вашу дурацкую конкретизацию! — взвизгнул гросс и вдруг затрясся, задергался, как бесноватый: — Ведеор Браск! Поймите! Нам это совершенно не нужно! Пришествие — это вопиющий абсурд. Мы хранили доселе бога единого в наших сердцах! Он был нашим послушным орудием, а волю его диктовал я, гросс сардунский, его нареченный сын! Поэтому нам не нужно его воплощение, не нужно его пришествие, не нужно его личное вмешательство в дела нашей религиозной общины!..

— Ваша святость!..

— Молчите! Молчите, несчастный! Я знаю, что говорю! Это правда, и теперь не время лицемерить и лгать! Его не было и не должно быть! Уже древние евреи понимали это, потому они и казнили человека, посмевшего назвать себя живым богом! То, что случилось, — ошибка! Страшная, роковая ошибка! Думайте же, думайте, как это исправить! Думайте, пока не поздно! Я готов на любые жертвы! Я озолочу вас! Я отдам вам половину сокровищ Гроссерии!

— Не могу, ваша святость… — всхлипнул Куркис Браск, потрясенный страшными признаниями сына божьего. — Не только за половину, но даже за все сокровища Гроссерии не могу. Нет у меня такого аппарата, чтобы обратно… А кроме того, кроме того… ведь он все слышит, все знает, как мы тут с вами… Увольте, ваша святость, и не говорите больше такое. Мне страшно… Разрешите мне удалиться…

— Вы правы. Слышит, знает и уже, наверное, принял меры… Все кончено… — обреченно проговорил гросс, сразу опомнившись. — Значит, все кончено! Вот он каков, конец мира… Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!..

Откинувшись в кресле и закрыв свое сморщенное личико руками, гросс затрясся в пароксизме безутешных рыданий. Куркис Браск вскочил и, объятый ужасом, бросился вон из кабинета.

День по-прежнему голубой и солнечный, толпы восторженных туристов по-прежнему снуют среди древних дворцов и храмов, но Гроссерия уже охвачена тайным смертельным недугом и бьется в агонии…

В скромном домике слесаря Дуваниса Фроска богу оказали самое сердечное гостеприимство. Правда, Калия вначале, узнав, что за гость к ней пожаловал, дичилась его и все норовила грохнуться перед ним на колени. Но постепенно и она освоилась с присутствием величественного старца, и чувство мистического страха сменилось в ней восторженным умилением. Вспомнив эпизоды из священной книги Мадаран, она даже предложила старцу, что собственноручно совершит традиционное омовение его ног. Но бог лишь добродушно посмеялся над ней и категорически отказался от столь высокой чести.

Что же касается Дуваниса, то он еще по дороге к дому успел проникнуться к богу настоящими дружескими чувствами и теперь держал себя с ним просто и непринужденно, словно это был его родной дядюшка или старший товарищ по работе. Он помог богу умыться, почистить сандалии и мантию и затем усадил его на почетное место. Калия тотчас же принялась подавать на стол.

Перед богом очутилось блюдо с целой горой отварной рыбы и тарелка с тонкими ломтиками поджаренного хлеба. Бог с аппетитом принялся за еду, а молодые хозяева последовали его примеру…

После обязательного зеленого чая Дуванис с разрешения бога закурил сигарету, а Калия, вся зардевшись от смущения, попросила старца, чтобы он позволил ей расчесать ему волосы. Видя, что молодой женщине это доставит радость, бог согласился. Калия, вооружившись гребнем и замирая от гордости и счастья, принялась старательно расчесывать пышные седые кудри старца. Он жмурился от удовольствия, распустив по лицу широчайшую улыбку, и не спешил начинать разговор, которого Дуванис ожидал с огромным нетерпением.

Наконец молодой рабочий не выдержал и сам заговорил:

— Вы обещали, ведеор, рассказать о себе. Будьте же столь добры, если вам, конечно, не трудно…

— Не трудно, голубчик, совсем не трудно! — густо промурлыкал бог, чуть приподняв веки. — Только куда же ты так спешишь?…

— Да нет, ведеор, я не спешу… А впрочем, почем знать? Может, и спешить нужно! Каша-то ведь заварилась довольно крутая…

— Ты прав, Дуванис. Дело затеяно нешуточное… Ну, слушай.

И бог, стараясь выбирать выражения попроще и подоходчивее, рассказал Дуванису про удивительный аппарат ММ-222, про пагубное чудо над полями Марабранской провинции, про собственное свое возникновение из крестьянского ментогенного поля.

— Тебе все понятно? — спросил он, закончив рассказ.

— То, что вы толковали, ведеор, мне понятно. Чудно, конечно, но, в общем, понятно. И все же у меня есть вопрос. Мне интересно знать: откуда у Куркиса Браска взялся этот аппарат ММ-222? Неужели он сам его смастерил?

— Конечно, не сам. Ему вручили его в готовом виде и с определенной целью. Но кто вручил и зачем, я пока не знаю. Однако я уверен, что это недолго будет для меня загадкой… Больше у тебя вопросов нет?