Александр Ломм - Исполин над бездной. Фантастическая роман

Некоторое время бог молчал, глубоко задумавшись. Но вот он ударил своей тяжелой ладонью по столу и самоуверенно пророкотал:

— Я допускаю, что ты прав, Дуванис. Но я поступаю так, как мне велят мой разум и моя совесть. Я чувствую, что как бог я добьюсь победы!..

Дуванис не стал ни о чем больше спрашивать и отошел к окну. Но, выглянув в окно, он тут же резко повернулся к богу:

— Ведеор! Вся Аркотта сбежалась к нашему дому! Народу столько, что яблоку негде упасть! Это как пить дать женушка моя постаралась!

Бог улыбнулся и погладил бороду.

— Разболтала, ну и ладно. Не стоит из-за этого шуметь, друг мой. Калия, наверное, доверилась только одной своей самой закадычной подруге. У женщин всегда так… А ты говоришь, что я людей не знаю!

Тут раздался робкий стук в дверь, и чей-то хриплый, срывающийся голос произнес:

— Во имя создателя и повелителя вселенной, бога нашего единого…

— Ашем табар!!! — оглушительно гаркнул старец и тотчас же напустил на свое лицо выражение грозного величия.

Дуванис отошел в сторонку и приготовился наблюдать небывалую и любопытную сцену — встречу бога со своим служителем.

Двери открылись медленно, с протяжным скрипом. Сначала не было видно ничего, потом послышался не то стон, не то вздох, и через порог переступил грузный аб Бернад, облаченный в свою великолепную желтую сутану. Секунду-другую он глядел на бога побелевшими от ужаса глазами, и вдруг словно предсмертный вопль вырвался из его жирной груди:

— А-а-ашем таба-а-ар!!!

С этим возгласом аб Бернад как подкошенный повалился перед богом на пол и спрятал лицо в ладонях.

В дверях вслед за священником появилась восхищенная рожица Калии. Дуванис свирепо погрозил ей пальцем и энергичными жестами приказал ей скрыться на кухне. Калия показала мужу язык и быстро шмыгнула в боковую дверь.

Бог с глубоким презрением разглядывал распростертую на полу огромную тушу аба. Выдержав довольно длинную паузу, он наконец строго возгласил:

— Встань и подымись, недостойный раб мой!

Перепуганный аб приподнялся на колени, воздел молитвенно руки ладонями вверх и пролепетал:

— Смилуйся, о смилуйся, солнцеподобный! Ашем табар!..

— Чего милости просишь? Грешил, поди, много?! — сурово спросил бог.

— Как не грешить?! Грешил, о повелитель, много грешил… Ты, лучезарный, един без греха и скверны! Ашем табар!

В черных глазах старца вспыхнули огоньки грозного веселья. По-видимому, покорностью аба он остался доволен. Но голос его продолжал звучать раскатисто и властно:

— Ашем табар! Мне ведомо все, от начала и до скончания века! Соберись с мыслями, червь, и ответствуй перед лицом моим сущую правду, чтобы я увидел душу твою на языке твоем. Мой вероломный и самозванный служитель, гросс сардунский Брискаль Неповторимый, дерзостно присвоивший себе звание сына моего, известил тебя о моем прибытии на Землю? Известил или нет? Отвечай!

— Известил, о милосерднейший! Ты все знаешь и все видишь! Час назад пришла от его святости, то бишь от твоего, о владыка, самозванного вероломного сына, шифрованная депеша… — захлебываясь от усердия, торопливо признался аб Бернад.

— О чем же была сия депеша?

— В депеше, о великий создатель и повелитель вселенной, твой вероломный и самозванный сын приказывает мне, твоему самому ничтожному и мерзкому рабу, разыскать тебя, о лучезарнейший, пригласить к себе в гости и свидетельствовать подлинность твоего божеского естества! — насилу выдавил из себя аб и тут же грохнулся на пол.

— И это верно! Подымись и признавайся дальше, червь ничтожный! Что еще было в депеше?!

Аб Бернад вновь поднялся на колени:

— Затем, о владыка, мне строжайше приказано, буде ты окажешься подлинным создателем и повелителем вселенских миров, отслужить в твою честь торжественный молебен, воздать тебе все надлежащие почести, а главное — задержать тебя как можно подольше в здешнем убогом приходе, дабы он, твой вероломнейший служитель и самозванный сын, успел надлежащим образом приготовиться к встрече с тобой…

Аб Бернад осекся и потупился.

— А остальное?! — загремел старец, вперив в аба свой огненный взор. — Ты не сказал еще, что тебе приказано на случай, если ты не признаешь во мне бога единого!

Аб перевел дыхание и прохрипел еле слышно:

— На тот случай, если я не признаю тебя, моего владыку великого, мне велено с помощью крестьян связать тебя и выдать полиции… как… как… как безбожника и смутьяна… И это все. Больше в депеше ничего не было… Ты видишь мою душу, о владыка, на языке моем! Ашем табар!..

Сказав это, аб Бернад в третий раз простерся на полу, весь охваченный ужасом. На сей раз бог не приказал ему подняться. Он загремел в необыкновенном возбуждении:

— Ну а ты, грязная и отвратительная тля, что мне скажешь? Признаешь ты во мне властелина неба и земли или, быть может, тоже сомневаешься?!

— Нет, нет, я не сомневаюсь! Я верую в тебя, верую, верую! Ты видишь мою душу, о милосерднейший! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. — в диком исступлении завопил аб Бернад.

— Веруешь? То-то же! А теперь слушай. Приготовь свой автомобиль и через час подай его к воротам этого благословенного дома! Ты лично повезешь меня в Сардуну и в Гроссерию! Ступай!

Бог поднялся во весь свой внушительный рост, а вконец раздавленный священник, бормоча бесчисленные «ашем табар», пополз на четвереньках за двери.

Когда аб Бернад скрылся, Дуванис вышел из своего угла, а из кухни тотчас же примчалась совершенно очарованная Калия. Бог шутя взял ее за ухо и принялся легонько трепать, приговаривая:

— Ты зачем, егоза, по всей деревне секрет растрезвонила? Вот тебе за это! Вот! Вот!..

— Я нечаянно, ведеор бог! Я, честное слово, нечаянно! Бежала к его благочестию и вдруг вижу Лифка горбатая, сидит на крылечке и ревмя ревет, что голод будет, что пропадем все без хлеба. Я лишь на секунду к ней подсела и сказала, что бог такого не допустит, чтобы голод. Ну и… тут у меня и вырвалось про вас, что вы в нашем доме остановились. А дальше я не трезвонила, дальше, наверное, Лифка горбатая…

— Ну ладно! — добродушно прогудел бог и отпустил ухо Калии. — На сей раз я тебя прощаю, коли ты Лифку горбатую утешила. Но вперед, дочка, смотри учись держать язык за зубами!

После этого бог подошел к окну и глянул на улицу, слегка отогнув уголок ситцевой занавески. Дуванис и Калия ждали, что он решит. Спустя некоторое время бог обернулся к нам и притворно вздохнул:

— Ну и оказия… Что же теперь делать-то? Видно, придется-таки показаться народу… Пошли, друзья!

И сопутствуемый молодыми супругами, бог направился к выходу.

Перед домиком Дуваниса Фроска в самом деле собралась вся деревня, от ветхих изможденных стариков, вплоть до горластых грудных младенцев.