Константин Нефедьев - Тайна Алмаза

Скрипнула дверь, и Юнг увидел, что к нему подошла незнакомая девушка.

Она увидела его открытые осмысленные глаза, руку, которая лежала поверх одеяла, и выражение радости появилось на ее лице.

— О-о-о, как хорошо!

Юнг слегка поморщился.

— Где я? — спросил он и не узнал своего голоса.

Девушка подобрала свесившееся одеяло и присела на край постели.

— Вам нельзя сейчас волноваться. Я вас накормлю. А вы постарайтесь уснуть. Когда вы проснетесь, я вам все расскажу.

Незнакомка скрылась и вскоре вернулась с дымящейся тарелкой бульона.

Юнг начал с наслаждением есть, чувствуя, как в него вливаются силы.

Девушка унесла тарелку и вернулась со стаканом теплого молока. Он выпил молоко и все-таки не насытился. Но она мягко взяла у него пустой стакан и отставила его в сторону.

— Теперь вам нужно уснуть, вы быстро поправитесь… — она говорила, а Юнг смотрел на нее и испытывал теплое чувство приятного изумления. Какая же это была красавица! Никогда в своей жизни он не встречал таких девушек. Особенно удивили Юнга глаза. Голубые, под густыми ресницами, они казались кусочками безоблачного неба. Юнг решил — жить стоит. Стоит хотя бы ради того, чтобы встретить вот такую необыкновенную девушку.

— Как вас зовут? — спросил он чуть слышно.

— Оля.

— Скажите, Оля, как я сюда попал?

Она секунду помедлила и вдруг улыбнулась Юнгу.

— Я вам все расскажу, но не сейчас.

Юнг остался один. Некоторое время он лежал без мыслей.

«А Широких? Что с ним? — вдруг подумал он. Но сейчас же успокоился. — Жив, значит, будет все хорошо».

Проснулся он к вечеру.

Боли не было. Но Юнг чувствовал: она притаилась где-то рядом, стерегла его. Он пошевелил головой, и боль сразу дала о себе знать. Тогда он решил не двигаться.

Здоровую руку он внимательно осмотрел. Она была прозрачная с синеватыми жилками.

Мягко скрипнула дверь. Он скосил глаза. К нему подошла женщина в черном закрытом платье. Увидев, что Юнг проснулся, женщина наклонилась над ним. Удивительное сходство было с той девушкой, что была утром.

— Я вижу, вы себя лучше чувствуете, молодой человек, — заговорила она глубоким грудным голосом. — Можете поздравить себя. Вы были в очень тяжелом состоянии, почти безнадежном. Но организм у вас крепкий. Теперь будет все хорошо. — Заметив, что Юнг пытается что-то сказать, она поспешно добавила: — Нет, нет, нет, не говорите. В вашем положении нельзя говорить, нельзя думать, нельзя двигаться, вам можно только есть и спать. — Она приложила прохладную ладонь к щеке Юнга. — И жар спал.

Женщина удобно расположилась у изголовья.

— Звать-то вас как? Дмитрий, кажется?

Юнг вспомнил, что в документах он значится под этим именем и промолчал.

— Ну, так вот, Дмитрий, организм у вас великолепный. Когда вас принесли, — боже мой, какой вид у вас был!.. Чего только мы с Олей не делали… Лекарств нет.

Хорошо еще, что доктор у нас знакомый, конечно, и Олечка мне помогала. Но главное, все-таки ваш организм. Хорошее питание и уход вас быстро поставят на ноги. — Она помолчала. — Вам здесь совершенно некого бояться, — проговорила она и пристально заглянула Юнгу в глаза.

— Вы… вы, видимо, не тот, за кого себя выдаете… Ну, ничего, в наше время это естественно. И вам совершенно нечего опасаться, что сюда придут эти большевики или еще кто-то. У меня у самой муж и сын на фронте. Конечно, трудно, но мы надеемся, что в России еще найдутся силы, которые наведут порядок. — Глаза ее лукаво блеснули. — А признавайтесь, ведь эти документы-то, рабочий… мастерских… как бы это. Ну, не нужно, не нужно. У каждого есть свое инкогнито, и так-то оно лучше. Мы с Олей сразу догадались, кто вы. Да уж будьте спокойны, батенька: у меня у самой муж полковник, кавалер «Анны», да и Виталий, слава богу, по отцовской дорожке пошел. Только время сейчас, сами видите. От моих вот уже два месяца ни слова, ни строчки, ну да я уж терплю, авось все обойдется.

Только уж очень большевики силу взяли… Генерала Корнилова разбили, а ведь армия какая была. Мы так и думали, этот-то возьмется за дело. Ничего не вышло.

Разбили, да его самого в плен взяли. Я и забыла, Дмитрий, — вы меня зовите Марией Филимоновной, если вам что нужно, так вы позвоните, здесь колокольчик, а я пойду по делам. Олечка придет, я ее к вам пошлю, только, батенька, говорить нельзя. Полный покой. А я потом вам принесу книг, журналов.

Мария Филимоновна вышла.

Теперь Юнг знал, кто были его спасители. Положение его усложнилось, радовало только сообщение о том, что Корнилов разбит, значит на Питер было наступление.

Но все-таки любопытно, как он очутился в этой семье? Видимо, семья Ольги решила, что он переодетый офицер. Юнг решил пока молчать. Вошла Ольга в коротком бархатном платье, за ее спиной Юнг заметил незнакомую девушку, которая с любопытством смотрела на него.

— Вы не смущайтесь, это моя подруга Соня.

Софья сделала едва заметный реверанс.

Девушки подошли и сели у постели Юнга.

— Вы не разговаривайте, мы так немного посидим и уйдем.

Они сидели и болтали о каких-то незнакомых людях, а Юнг поглядывал на них и думал: «Я — сын беднейших людей, с трудом получивший небольшое образование, лежу в квартире полковника, и его родственники ухаживают за мной, принимают за человека их круга. Что же получится, когда они узнают, кто я такой на самом деле?»

Наконец Софья стала собираться и пожелала Юнгу выздоровления, Ольга пошла ее провожать.

— Ну как, понравилась вам моя подруга? — спросила она, когда вернулась. — Она дочь профессора Щетинина.

— А это кто такой? — Не отвечая на вопрос девушки, Юнг показал глазами на портрет молодого человека в военной форме.

— Это мой брат, — ответила Оля.

— А что?

— Ничего, хорошо, — проговорил Юнг и закрыл глаза.

Ольга тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

«Чудеса, но я определенно где-то встречал эту девушку. Вот только где?» — думал Юнг о Софье.

Проходили дни за днями, а Юнг все лежал. Большей частью его навещала Ольга.

Она ему нравилась. Ему нравился ее тихий голос с чуть неправильным произношением «л», нравилось, как она обращалась с ним: ласково и в то же время как будто снисходительно. Нравилась ее улыбка, ее ровные, ослепительной белизны зубы. Ее приход был для него всегда желанным.

Ольга была проста с ним, но в самой этой простоте чувствовалась какая-то сдержанность, точно она говорила: «Я дорогая красивая картина, и прикасаться ко мне нельзя».

Но Юнг уже не раз убеждался, что она пристально смотрит на него. Взглянет он на нее, и она сразу потупит или отведет глаза в сторону.

«И чего она меня разглядывает», — думал он.

Она была умна и образованна, он это сразу понял, услышав, как она легко разбирается в таких вещах, о которых он имел самое смутное представление.