Хуан Мирамар - Несколько дней после конца света

– Вот что значит постоянная тренировка. Я раньше ни одного дня не пропускал, чтоб не сыграть партию, хотя бы с самим собой. Бильярд дает твердость руки и вырабатывает верный глаз, – заявил он, потрясая пистолетом.

Присутствующие засмеялись, оценив шутку, а Иванов, который по рассказам Аврама Рудаки знал Урию лучше других и знал также, что это не шутка, сказал ему:

– Ты лучше пистолет спрячь от греха.

– И верно, – согласился Урия и отдал пистолет Ивану, сказав ему при этом:

– Возьми дуру, Ваня, а то боюсь я этой штуки – еще стрельнет.

Переливцев произвел окончательный предстартовый осмотр своей машины, и все отправились к Ивану обедать и получать инструкции. Обед, или поздний завтрак, мало отличался от вчерашнего ужина, точнее, не отличался совсем. Выпили только один раз по призыву Иванова: «На коня, на четыре копыта», и даже Урии не дали как следует отпраздновать успех.

Инструктаж тоже был недолгим. Юхим сказал, что сядут по трое на двух сиденьях, причем с краю у окон сядут стрелки – имелись в виду он с Иваном и Урия, а «резерв» – Штельвельд с Ивановым сядут посередине. Стрелять надо будет только на поражение.

– Птички выстрелов не боятся, – сказал «командир», как вдруг стал называть Юхима Урия после своих стрелковых достижений, – их надо только убивать, даже раненые они продолжают нападать.

– А, может быть, эти страусы на нас и не нападут, – предположил Иванов. – Может, они будут где-то в другом месте в это время.

– Едва ли, – уверенно возразил ему Юхим, – они живут неподалеку от нефтебазы. Там страусовая ферма была раньше – вот они и остались на этом месте, – и добавил: – Только не страусы это.

На этом инструктаж закончился. Присели на дорогу и пошли к машине.

Толпа перед воротами не разошлась. Люди молча следили, как они садятся в машину, а когда машина выезжала в ворота, раздались крики то ли одобрения, то ли прощания – довольно неуверенные и тоскливые.

В тот вечер, когда их сюда пригнали страусы, на окружающее, естественно, никто не обращал внимания, да и темно было, поэтому сейчас «члены картофельной экспедиции» с интересом смотрели вокруг. Правда, смотреть было не на что – перед крепостью простиралось широкое поле, на котором кое-где торчали пни.

«Должно быть, они специально расчистили пространство», – подумал Иванов и, как бы отвечая его мыслям, Юхим сказал:

– Мы тут все спилили да выкорчевали, чтобы птичкам негде было прятаться, – и добавил, нахмурившись: – Странно, что их до сих пор не видно. Обычно они нас у ворот встречают.

– Зараз появятся, – бросил мрачный Иван и щелкнул обоймой автомата.

Проехали еще пару километров, а страусы так и не появились. Стала заметно улучшаться погода – поднялся стоявший утром плотный туман, облачность пока не рассеялась, но чувствовалось, что вот-вот из-за облаков появится солнце.

– Кажется, кончилась небесная блокада, – заметил Штельвельд, а Переливцев тут же посетовал, что оставил в хате в рюкзаке темные очки.

– А я свои взял, – сказал Урия, – возьмешь мои, когда третье солнце взойдет.

– Спасибо, – поблагодарил Переливцев и тут же так резко взял вправо, что пассажиры повалились друг на друга.

Их обогнал на большой скорости черный джип, за ним проехало еще несколько машин – все яркие чистенькие иномарки, от которых все отвыкли за почти три года, прошедшие после катастрофы, более того, которых просто не могло быть сейчас так далеко от города. Да и в городе машины стали редкостью.

Но за этими машинами пошли другие, местного производства и иномарки, часто и на большой скорости, как до катастрофы, – одни обгоняли их «Волгу», другие шли навстречу – все чистые, блестящие. Сидевшие в них люди удивленно смотрели на машину Переливцева, многие оглядывались, некоторые даже показывали на нее пальцами.

Какое-то время в машине все молчали, так же удивленно глядя на проносящиеся мимо автомобили, как ехавшие в этих автомобилях люди смотрели на них. Наконец, Юхим сказал:

– Ничего не понимаю. Откуда столько машин? Почему страусы до сих пор не появились?

Откликнулся только Переливцев:

– Остановимся, – сказал он, резко сворачивая на обочину, – при таком движении на дороге я не могу так ехать, без левого обзора, надо снять эту штуку.

– Опасно щитки снимать, Вадим, опасно, – запротестовал Юхим. – Мы уже приехали, вот там склад, вот за этим забором, – и вдруг замолчал, а потом сказал: – Ничего не понимаю, не было этого забора.

«Волга» остановилась. Некоторое время все молча сидели, разглядывая зеленый забор и ворота с рельефной пятиконечной звездой.

– Здесь точно воинская часть, самое, они всегда раньше такими заборами были окружены, – заметил Штельвельд.

– Надо выйти размять ноги, – вдруг сказал Урия и, не обращая внимания на крик Юхима: «Куда! Нельзя!», вылез из машины, закурил и стал звать остальных: – Давайте выходите, подышите воздухом. Погода налаживается.

– Немедленно в машину! – Юхим выскочил из машины и втолкнул Урию назад. – Вот они, появились, голубчики! – крикнул он и выставил в окно карабин.

По полю вдоль зеленого забора медленно двигались три страуса. Они явно не спешили, часто останавливались и рылись клювами в земле, не обращая никакого внимания на «Волгу» и другие машины, довольно часто проносившиеся по шоссе.

– Подвиньтесь, – попросил Юхим Штельвельда и, выставив ствол карабина в окно, выстрелил. Один из страусов упал. – Есть! – закричал он.

Обойдя машину сзади, начал стрельбу из автомата Иван. Иванову едва удалось удержать Урию, который рвался оказать огневую поддержку.

Из проезжавших мимо машин на все это с ужасом смотрели люди. Так продолжалось некоторое время. Иван убил второго страуса, а третий, раненый, припадая на одну ногу и нелепо расставив короткие крылья, пытался спастись бегством. Вдруг открылись зеленые ворота и оттуда выехал бронетранспортер.

За бронетранспортером, держась под прикрытием брони, шли солдаты в касках и с автоматами.

Открылся люк и оттуда высунулся офицер с мегафоном.

– Прекратить стрельбу! Немедленно бросить оружие! – закричал он в мегафон.

Первым медленно положил на шоссе свой автомат Иван, вышел из машины Юхим и тоже положил карабин на землю. Урия вышел из машины, растерянно помахал пистолетом, не зная, куда его деть, потом положил пистолет на крышу «Волги» и, единственный из всех, поднял руки.

Иванов, путаясь в длинном плаще, неловко выбрался из машины и положил на землю свой автомат. Рассеялись тучи, стало тепло, поднялся ласковый, какой-то просто весенний ветерок. Иванов снял шляпу, поднял голову к голубому небу и увидел, что на небе одно солнце. Он стал вертеть головой, ища остальные два или три, услышал, как сказал Штельвельд!