Брайан Олдисс - Доклад о вероятности Эй

Он физически ощущал тревогу, когда читал. «Этот дом, это надворное строение, куда вошел Эс, — они были так банальны, обыденны, что едва ли кто-нибудь взглянул бы на них дважды в обычной жизни. Но... может ли Вероятность Эй содержать в себе обычную жизнь? Возможно, каждая частица их кирпича отличается от нашей? Может, как раз тот факт, что они так похожи, делает их существование еще более неожиданным и чудесным?

А это только одна Вероятность Эй. А ведь еще миллиарды Вероятностей... Нет, Бог не просто транжира, а сумасшедший мот».

На столе перед Домоладоссой стояла фотография его жены. Он взглянул на нее с нежностью. Быть может, существуют континиумы, где они бы никогда не встретились, конечно... Через минуту он снова вернулся к докладу.

Внутри старого кирпичного здания хватало места для того, чтобы устроить каретный сарай, такой, в котором разместились бы средства передвижения, которыми владели преуспевающие люди до изобретения автомобиля. Вдоль правой от входа стены стояли верстаки, в основном столярные; у задней не то лежали, не то стояли старые коробки-канистры из-под масла или керосина; вдоль левой от входа стены улеглись старый двигатель газонокосилки и куча самого разного садового инструмента, который кое-где был просто брошен на пол, а кое-где осторожно прислонен к стене; пол же, главным образом у задней или юго-восточной стены старого кирпичного сарая, был завален невообразимым количеством всякой всячины: обрывки картона и куски каких-то коробок валялись вперемежку с обломками старой мебели, жестяной короб с инициалами на нем Эйч Эс Эм, нарисованными краской, соседствовал с грязной птичьей клеткой, садовый каток и кухонный кто-то прислонил к велосипеду со спущенными шинами, кучу мешков и бак для топлива увенчивал кусок медной трубы — в общем, части отломанные, части, не поставленные на место, и просто мусор.

Еще в дальнем конце здания виднелась крепкая деревянная конструкция из ступенек, что вела в комнату над главным помещением каретного сарая. Эс подошел к лестнице и начал подниматься, осторожно и быстро переставляя ноги, поскольку в середине перекладины сносились и истерлись и стали неровными.

По мере того как он поднимался, его голова, соответственно сначала глаза появлялись на уровне пола верхней комнаты, а затем поднимались с каждой ступенькой все выше и выше над ним. Пол оказался шершавым, растрескавшимся, неровным, доски будто нарочно исцарапанные, покрытые необычным узором и лишь кое-где оставшиеся гладкими — у сучков: там всегда дерево тверже, и у самого края, если соседняя доска была толще, эти гладкие места отличались от остальной поверхности еще и по цвету: светло-желтые, они выделялись на грязно-серо-желтом полу.

Не обращая внимания на все это разнообразие, Эс пошел к передней стене комнаты и добрался до нее в восемь с половиной шагов, остановился и стал на колени. Теперь он мог смотреть на улицу через круглое окно, разделенное на девять частей. Не отрывая взгляда от окна, Эс вытянул правую руку вдоль стены к тому месту, где в кирпичной кладке сделана была ниша; он засунул руку в эту нишу и достал оттуда телескоп.

Этот инструмент явно был знаком ему. Ведь он купил его пятнадцать месяцев назад, перед тем как мистер Мери уволил его, у торговца антиквариатом, нос которого покрывали маленькие белые угри размером не больше веснушек. В сложенном виде длина телескопа не превышала пятнадцать сантиметров, а футляром ему служил кусок старой потертой кожи. Эс потянул за один конец этого телескопа, и обнаружилось, что он состоит из трех бронзовых трубок, уходящих одна в другую. На ободке самой маленькой трубки были выгравированы цифры и знак 22Х, означавшие то, что любой объект, на который направляли этот инструмент, увеличивался в двадцать два раза. На самом конце той же маленькой трубки располагался окуляр, в данный момент Эс приставил его к правому глазу. Направив телескоп в сторону от дома и закрыв левый глаз, он принялся за свои наблюдения.

Теперь он смотрел на мир через пять тонких стекол — четыре линзы своего телескопа и маленькое квадратное стеклышко, вставленное в середину круглого окна, разделенного на девять частей. Все эти стеклянные преграды вносили что-то свое в цвета наблюдаемых через них вещей.

Поле зрения уменьшилось до размеров маленького кружочка, вокруг которого была темнота. Эс мог увидеть теперь лишь часть того, что видел раньше.

Он еще больше раздвинул трубки телескопа. Красноватый туман поплыл перед его глазом. Эс прижал окуляр плотнее. Красноватый туман превратился в четкую поверхность, расчерченную вертикальными и горизонтальными полосками. Эс скользнул взглядом по задней стене особняка вниз, задержался на мгновение на задней двери с вделанным в нее зеленым бутылочным стеклом, которое служило своеобразным окошком, а затем снова заскользил в левую от этой двери сторону по кирпичной кладке и остановился на кухонном окне.

Это окно довольно сильно отличалось от всех других окон в доме. У тех рамы были из дерева, у этого — из металла. В ширину оно было больше, чем в длину, состояло из трех створок, а не из двух, и в каждой было по шесть кусочков стекла; центральная из этих трех створок стояла жестко и неподвижно, а обе крайних могли открываться, рядом с ними висели металлические пластины с просверленными в них дырочками, которые фиксировали створки в нужном положении. Когда Эс посмотрел на окно, он увидел, что правая створка открыта и закреплена в третьем отверстии фиксатора.

Телескоп дрогнул, скользнул вверх, потом вернулся назад и застыл, направленный на цель. Весь мир во тьме, и перед глазами только тонкая полоска кирпичной кладки, кусок металлической рамы, часть открытого окна — и все это немного перекошено из-за того, что приходится смотреть под углом, ну и, конечно, главная цель — часть кухни, которая видна через открытую створку.

В кухне, в той маленькой части, что доступна для телескопа, часть фигуры жены мистера Мери. Стекла, через которые смотрел на нее глаз наблюдателя, немного изменяли цвета, и она предстала его взгляду в голубом джемпере без воротника; видно было почти все ее туловище, линия подоконника закрывала его чуть выше талии, не более чем на десять сантиметров; левая грудь и левое плечо видны были отчетливее всего; голубой джемпер без воротника местами был закрыт фартуком, две лямки которого выделялись на плечах; потому ли, что фартук поблек и выгорел, или потому, что узор на нем был очень мелкий и сложный, цвет его невозможно было определить, и он, казалось, покрыт какими-то мутными пятнами.

Левая рука женщины то поднималась, то опускалась, и можно было различить отдельные предметы, которые она вынимала из раковины. Иногда становилось видно и правую руку и часто вслед за этим и остальное: правую грудь, правое плечо и даже сгиб руки у локтя. Рукава ее джемпера без воротника были закатаны чуть выше локтей, и потому кожа рук и их форма так же могли становиться объектом наблюдения. Из-за того, что ее руки были видны через несколько стекол, располагавшихся между Эс и женой мистера Мери, кожа их казалась серовато-розовой.